Книга Убийство в Атлантике, страница 98 – Джон Диксон Карр

Вспомните: каждый гражданин Французской Республики должен в молодости пройти военную службу. Черт побери, возможно ли, чтобы, проведя девять месяцев в строю, француз позабыл, сколько раз ему пришлось отдавать честь? Вздумай он заказать капитанскую форму у портного, разве попросил бы прикрепить нашивки на плечо, а не на рукав? Вот тут-то меня словно жаром окатило, заставив почесать в затылке.

Все выглядело так, будто он вообще не француз. Крукшенк думает, что Бенуа понимает английскую речь, хотя этого не показывает. Отчего? Почему он не подает виду? Почему сторонится людей, избегает разговоров? Почему не снимает фуражку?

Имейте в виду, он не впервые занимается грязными делишками. Иначе с чего бы ему пришел в голову трюк с чернильной подушечкой, который он разыграл перед Крукшенком и Грисуолдом? Бенуа выглядел виноватым, когда они вошли, и разинул рот, как рыба, когда они вышли, словно все его планы пошли наперекосяк. А позже, когда я сидел, размышлял и прикидывал варианты на шлюпочной палубе, явилась Валери Четфорд и рассказала, что видела, как Бенуа покидал каюту миссис Зия-Бей сразу после убийства…

Я уже понял, что кто-то попытался уклониться от ответственности с помощью ложных, поддельных отпечатков пальцев, оставленных на месте преступления. Но кто? Бенуа? Если да, то почему он позже попытался снять отпечатки своих пальцев, используя переувлажненную чернилами штемпельную подушечку на глазах у старшего стюарда и третьего помощника? Как будто хотел сделать еще один набор поддельных отпечатков. Я спрашиваю вас: зачем это ему понадобилось? Сначала он подделывает свои отпечатки в каюте миссис Зия-Бей. Затем готовится сфальсифицировать их снова, но его останавливают и вместо этого снимают отпечатки должным образом…

– И что же натолкнуло вас на ответ?

– Я вспомнил о бритвенном приборе. Это ужасно грустно, однако я оказался непроходимо туп. Я держал в руках и бритву, и кисточку для бритья в каюте Бенуа вечером воскресенья, но был слишком занят другими идеями, чтобы заметить главное. Меня отчасти удивило, что у француза имелась опасная бритва, однако отсутствовали ремень или точильный камень, чтобы ее править.

Размышляя над этим, я поздно вечером в среду отправился к парикмахеру. Раньше я уже встречался с тамошним злодеем. На самом деле я был в парикмахерской совсем недавно, но лишь для того, чтобы прервать бритье! Бенуа был «убит» в вечер воскресенья. Так вот, пеняя мне за побег, оскорбленный парикмахер упомянул, что в тот раз, в воскресенье вечером, я был его первым клиентом. Он добавил еще что-то о взбитой пене на кисточке, и…

Бинго! Именно тут я с обжигающей ясностью вспомнил, что кисточка для бритья в каюте Бенуа была абсолютно сухой.

Последовала пауза.

Макс с живостью вспомнил, как Г. М. рассеянно перебирал пальцами ворсинки сухой кисти в каюте Бенуа, и снова отметил, что мысль рассказчика начинает обретать форму.

– Вот вы, парни, – прогрохотал Г. М., сурово указывая на слушающих. – Да, вы, у которых есть только одна кисточка для бритья, как у большинства из нас. Скажите, она когда-нибудь бывает совершенно сухой? Разве эта красавица не остается изо дня в день наполовину влажной? Кисточкой Бенуа, очевидно, не пользовались целую неделю. И бритвой тоже. При этом он не ходил к парикмахеру. И все же этот безупречный субъект, всегда гладко выбритый, за исключением усов, с полудня пятницы до вечера воскресенья не демонстрировал на лице ни единой щетинки.