Книга Выстрел в спину. Обречен на победу, страница 188 – Николай Леонов

– Так сколько у тебя в кармане денег? – Павел был упрям, кроме того, хотел остановить Олега в самом начале, не подозревая, как далеко тот уже зашел.

– Отстань, – огрызнулся Олег, – все мои. Повторим? – он кивнул на разноцветные бутылки.

– До зарплаты у тебя всего три дня, а ты не знаешь, сколько у тебя в кармане, – нудно говорил Павел. – Интересно живешь. Отделка квартиры, обстановка. Источник прежний? Так ты с этим источником по одному адресу пропишешься.

Разговор тот кончился ничем. Павел плюнул бы на все, порвал бы с Олегом, но мешала Ирина. Так Павел оказался между двух огней. Терять Ирину он не хотел, попытки поговорить с Олегом по душам успеха не имели. Павел раздваивался, мучился, все больше замыкался.

Затем Олег запил, прибежала Ирина, надо было не разговаривать, а действовать. Он помог, как умел, намекнул Ирине, что Олегу необходимо сменить место работы. Она не поняла, Павел говорить откровенно не считал возможным. Дело чисто мужское, рассуждал он, сюда нельзя впутывать женщину. Это была не первая, но самая крупная ошибка Павла. Если кто и мог остановить Олега, то только жена.

Олег катил под горку быстро, алкоголь отключил тормоза, и скорость все возрастала. Павел в его доме бывать перестал, о надвигающейся катастрофе узнавал по участившимся визитам Ирины. Она не понимала, что происходит с мужем, металась в поисках ответа, все чаще приходила к Павлу, спасаясь от похожей на великолепный саркофаг квартиры, одиночества. Она приходила и молчала, Павел не мог ей сказать: очнись, девочка, взгляни, с кем ты живешь. Павел знал: стоит ему сказать хоть четверть того, что он знает, Ирина взглянет с презрением и уйдет. Она, как многие женщины, была идолопоклонницей, ее идол – Олег Перов. За него она может убить, пойти на смерть, но только за него, а не против. И какие-либо доводы разума здесь бессильны.

Павел много работал, если раньше выпивал порой, то, глядя на Олега, теперь бросил совсем, и вечера стали длинными и еще более тоскливыми. С кем бы Павел ни хотел встретиться, все упиралось в спиртное. «Павел? Привет, старик! – обрадованно или не очень говорил приятель по телефону. – Конечно, увидимся, о чем разговор».

Встречались, садились за столик, заказывали. Не пьешь? Что так? Заболел? Нет? Тогда не валяй дурака. Все работают. Не обижай, от рюмки не развалишься. Час или более обсуждался лишь этот вопрос. Разговор не клеился, расставались друг другом недовольные. В следующий раз приятель на предложение встретиться отвечал вопросом: «А ты как? Нормальный, как все люди? Или не пьешь?» Павел часто задумывался: почему люди не выносят за столом человека непьющего? Видимо, они воспринимают его как укор себе. Вот, братец, и тебе давно бы пора бросить, видишь, сидит человек, пьет боржом. А ты?

Так или не так, Павел чувствовал, что его избегают, встречаются с ним неохотно. Закончив работать. – он писал с раннего утра, – Павел маялся, не знал, куда себя девать, с кем встретиться. И как ни гнал он мысли об Ирине, а следовательно, и об Олеге, в конце концов они овладевали им. Сколько он ни думал, выхода не находил. Сдвинул Павла с мертвой точки человек, который никогда не видел Перовых.

С Михаилом Левиным, которого почему-то все звали Мишель, Павел был знаком уже двадцать лет. Мишель был немного старше Павла, работал в популярном журнале и явился первой жертвой Ветрова, когда он поставил лыжи за дверь и решил стать писателем. Мишель брал рукописи Павла безропотно, улыбаясь доброжелательно, но слегка иронически. Несмотря на двадцатилетнее знакомство, они были на «вы», относились друг к другу хорошо, хотя и держались на определенной дистанции. Мишель иронически воспринимал не только творчество Ветрова, но и самого Ветрова. Левин знал Павла двадцатитрехлетним горнолыжником, хулиганистым максималистом, со всеми скандалящим и конфликтующим. Как улыбнулся Левин, познакомившись с Ветровым, так и улыбался иронически двадцать лет, словно ничего за эти годы и не изменилось, как был Павел фрондером, так и будет наживать себе врагов до гробовой доски. Они спорили редко, когда Павел высказывал свое очередное категорическое суждение по поводу новой повести или поведения кого-либо из общих знакомых, Мишель, сняв очки, одаривал его иронической улыбкой и не отвечал. Павел, не успев как следует вскипеть, остывал и переводил разговор на другую тему.