Книга Выстрел в спину. Обречен на победу, страница 191 – Николай Леонов

И возникшая было мысль о самоубийстве Шутина отпала.

Турилин посмотрел на Леву, как бы спрашивая: «Ну, что теперь будем делать, инспектор?»

За несколько дней до описываемых событий Олег Перов пришел в больницу.

На белой подушке лицо Семена Семеновича контрастно отливало желтизной. Он перенес уже третью операцию и знал: надежды нет никакой. Он умирал от рака горла, бинты подхватывали его подбородок, казалось, не рак, а именно бинты душат его. Тогда, два года назад, операция прошла благополучно, и лишь врачи знали, что опухоль была злокачественная, сейчас об этом знали все, и он сам знал.

Перов сидел на табуретке, облокотившись на широко расставленные колени, и бездумно смотрел на истонченный желто-прозрачный профиль «шефа». Семен Семенович говорить практически не мог, а Олег не хотел. Они молчали. Олег не знал, зачем пришел, им и раньше говорить было не о чем. Старик кончился, Олег жалел его, как жалеют совершенно постороннего человека, себя он жалел значительно больше.

Семен Семенович шевельнул своей тонкой в запястье детской ручкой, Олег наклонился, губы умирающего шевельнулись, наконец он чуть слышно прошептал:

– Я думал тут… С этими врачами можно неплохой гешефт провернуть…

Олег поднялся, придерживая халат, шагнул к двери, заставил себя повернуться и сказал:

– Я завтра приду, – и выскочил из палаты.

На улице он вытащил из кармана фляжку, не обращая внимания на прохожих, выпил все содержимое, посуду выбросил в урну и вытер ладонью губы. С минуту он стоял неподвижно, равнодушно разглядывая неширокую малолюдную улицу. Наконец коньяк начал действовать, тепло разлилось по телу, наполнило энергией. Олег повел плечами, потер руки, словно собираясь приниматься за работу, и оглянулся в поисках такси.

Шофер на приветствие буркнул нечленораздельное, крутанул счетчик и, зевнув, уставился в ветровое стекло.

Куда бы поехать? Олег посмотрел на часы. Уже пять, и лавочка, так он называл свой цех, закрывается. Домой? Там Иришка, ее голубые, застывшие в ожидании неизвестно чего глаза загонят его в гроб быстрее, чем милиция и коньяк. Смотреть осуждающе и вопросительно она умеет, однако от денег не отказывается, тратит все, сколько ни дай. Интересно, злорадно подумал Олег, как бы она посмотрела, посади ее снова на сто восемьдесят. И на жратву, и на квартиру, и на тряпки. Коньяк делал свое дело старательно, Олег стал самоуверен и воинствен. «Поужинаю, а там видно будет», – решил он и сказал:

– Площадь Пушкина…

Олег Перов пришел в ресторан, сел в уголке один, ожидал, пока официантка его заметит, и все вспоминал прозрачный профиль Семена Семеновича, его сухие, перекошенные от боли губы и сиплый шепот: «Я думал тут… С этими врачами можно неплохой гешефт провернуть…» В могиле уже, а все о том же. Неужели и я такой буду или уже такой?

– Олег, приветик. – К столику подошла официантка, достала из кармана блокнот и карандаш. – Один?

– Подойдет кто-нибудь. – Олег вздохнул. – Ты когда-нибудь принца Уэльского угощала? Нет? Так представь себе, что я он и есть. Распоряжайся.

Официантка полагала, что принц Уэльский богат и прожорлив, стол ломился от еды, в центре красовалась вазочка с черной икрой. Олег выпил фужер коньяку, закусил икрой и посмотрел на разнообразные закуски тоскливо. А ведь было время, когда возможность заказывать что угодно, не думая о деньгах, радовала его, делала в собственных глазах фигурой значительной.