Книга Змеиные полосы, страница 52 – Кеннет Дун

Я услышал, как на другом конце провода Фред фыркнул.

– Девчонка только из колледжа. Еще года не проработала. Она что, сразу хотела Пулитцеровскую премию^[43]? Как бы то ни было, она все равно уволена. Передай ей, когда увидишь.

– Постараюсь. Фред, скажи, а Нед Камински сейчас в редакции? Ты не мог бы позвать его к телефону.

– Подожди минутку. Сейчас я тебе на него переведу.

Я прождал действительно около минуты, когда в трубке раздался голос Неда.

– Привет, Дуг. Значит, вы с Фредом помирились? Утром у него был такой вид, будто он готов тебя разорвать голыми руками. Мне пришлось ему рассказать, что ты расспрашивал меня про Эзру Пратта.

– Да, мы все выяснили. Не бери в голову. Нед, почему ты мне не сказал, что у Пратта две дочери? Ведь есть еще и старшая, Моника. Или он ее скрывает?

Я намеренно употребил настоящее время, поскольку не был уверен в своих выводах.

– Да как тебе сказать. – Нэд запнулся. – Просто я совсем про нее забыл. Она нигде не мелькала, Пратт не выводил ее в свет, не фотографировал для газет. Он действительно как-то однажды упомянул, что у него есть «дочери». Еще когда только разбогател. Но она была совсем не светская. Училась в частной школе, потом сразу уехала в колледж куда-то на восток, стала врачом. Скукота. К тому моменту, как начались неприятности с Деборой, о другой сестре все забыли.

– И она не появлялась в газетах, даже когда Дебору убили?

– Нет. Я же тебе говорил. Может, она решила порвать все связи с семьей. Уехала на другой конец страны, вышла замуж и теперь живет своей жизнью. Моя первая жена, например, увезла старших детей в Филадельфию, и я их уже десять лет не видел. Помню, что они существуют, только потому, что регулярно посылаю им чеки. Такое бывает.

Мы еще немного дружески поболтали, я поблагодарил Неда и повесил трубку.

Камински упомянул, что Моника стала врачом и уехала «на восток». Для него это означало Восточное побережье, но я подумал, что это могло быть место и поближе. Я вспомнил о том, что псевдо-Грейс пришла в клинику доктора Сильвермана с рекомендацией из какой-то лаборатории в Хьюстоне, а, судя по разговору с физиотерапевтом Эммой Гудман, действительно неплохо знала город.

Я снова взялся за телефон, на этот раз позвонив доктору Сильверману. К счастью, он был на месте, тогда я попросил у него уточнить название лаборатории, выдавшей рекомендацию Грейс Крупник, и имя человека, ее подписавшего. Доктор любезно продиктовал мне нужную информацию. Оказалось, в ее бумагах сообщалось, что мисс Крупник три года проработала ассистенткой рентген-лаборатории в Техасском институте радиотерапии, ручался за нее доктор Аарон Дойч.

– Вы звонили доктору Дойчу? – спросил я.

– Естественно, – сухо ответил Сильверман. – Это очень известная организация в своей области, одна из самых передовых в США в лечении рака. Доктор Дойч сообщил, что мало знаком с мисс Крупник лично, потому что она была лишь одной из десятков ассистентов, но свою работу она выполняла хорошо. Именно такая солидная рекомендация и убедила меня сразу взять ее на должность.

– Скажите, – спросил доктор после паузы. – Есть какая-то надежда, что мисс Крупник вернется к своим обязанностям?

– Боюсь, что нет, доктор Сильверман. Грейс Крупник скончалась.

– Какой ужас, – пробормотал он и повесил трубку.