Книга Не там, где надо, страница 70 – Кеннет Дун

Естественно, Монти не имел шансов устроиться в какую-то престижную контору или открыть собственную практику. Поэтому он начал с должности государственного обвинителя, вначале в Аризоне, а потом перевелся и в родную Калифорнию. Работал он усердно, как и всегда, но что-то в нем все больше бунтовало против системы, которой он служил. Монти раньше меня понял, что не хочет быть винтиком машины, переламывающей жизни людей во имя формального правосудия. И неожиданно он нашел человека, который в него поверил. Один опытный адвокат из Сан-Диего, полжизни посвятивший защите гражданских свобод, прав национальных меньшинств, коммунистов, анархистов, нелегалов и охране побережья, пригласил его в свою фирму. Большинство дел, за которые бралась эта контора, велись pro bono, то есть бесплатно, так что Монти на первых порах доставались в качестве клиентов самые отбросы общества, которые не могли себе позволить нормального защитника. Помню, я тогда спросил друга во время одной из наших редких встреч, стал бы он защищать такого человека, как его отец – пьяницу, забившего до смерти свою жену, а потом утверждавшего, что ничего этого не помнит, он ответил, что стал бы без колебаний. Монти сказал мне, что не верит в возмездие, но верит во второй шанс.

По-моему, годы, проведенные в католическом приюте, сделали из Монти глубоко верующего человека. Мы никогда с ним это не обсуждали, но именно убежденность в правильности божественного замысла служила источником необъяснимого оптимизма Фостера-младшего. Я восхищался этим качеством, но никогда до конца его не понимал. Он научился резво шагать на своем деревянном протезе, писать и печатать левой рукой, а другой руки никогда не стеснялся, в нужный момент как будто неловко роняя листы бумаги на пол, либо эффектно ударяя ей об столешницу в зале суда. Нет, Монти не был блаженным мечтателем, он был тем еще пройдохой. Он научился вести себя, как адмирал Нельсон, всем видом показывая присяжным, что перед ними – герой, искалеченный в битве добра со злом, а не жалкий калека.

Я не удивился, когда шесть лет назад Монти пригласил меня на свадьбу. Его избранницей стала милейшая итальянская девушка по имени Леопольдина, работавшая официанткой в кафе около здания суда. Как я понял, друг разыграл для нее «карту Отелло» – поначалу нелепо ронял трость, вилку, опрокидывал бокал вина, в общем, всячески показывал свою беспомощность. Девушка заинтересовалась настолько, что однажды в свой выходной пришла на слушанье, где он выступал. Тогда она поняла, что на эту хромую лошадку стоит сделать ставку.

Пару лет назад Монти решил, что ему стало скучно работать в Сан-Диего и перебрался в Лос-Анджелес. Он обзавелся определенной репутацией добросовестного защитника всех угнетенных, но это никак пока что не сказалось на его гонорарах: мой друг по-прежнему околачивался в суде, куда приводили задержанных на предварительные слушанья, и брался за любое дело даже в качестве общественного защитника. Именно поэтому я был в нем до сих пор уверен, как был уверен во время войны. Энди Деметриос сказал, что имя моей партнерши по-гречески означает «защитник людей». Не знаю насчет имен, но Монтгомери Фостер был прирожденным защитником людей. Я без сомнения доверил бы ему свою жизнь и жизнь своего брата.