Книга Дочь Авраама, страница 30 – Кеннет Дун

– Сколько ему?

– Девятнадцать, скоро будет двадцать.

– Ну, в таком возрасте это совершенно обычное поведение. Особенно для отпрыска выдающегося семейства.

– Ты знал, что Алан… усыновлен? – выдавил из себя Маркус, покраснев, как рак.

Настала моя очередь звякнуть вилкой о тарелку. Впервые на моей памяти Маркус по собственной воле сообщил о ком-то личную информацию.

– Нет, не знал. А ты откуда знаешь?

– Болтали на факультете. Как я понимаю, Кристиан Роббен и его жена особо и не делают из этого тайны. И сам Алан знает, что он не Роббен по крови, оттуда и заносчивость на грани позерства.

– Да какая разница? Если он усыновлен официально, то имеет те же права наследования, что и его кузина Пиппа.

– Тут все немного сложнее. Мне кажется, у Роббенов есть какие-то династические закидоны. Может, это повелось еще со времен старого Кристиана Роббена, прадеда, который приехал в Калифорнию из Новой Англии в прошлом веке. И он же основал наш колледж. Они серьезно относятся к себе как к белой кости, будто какие-то старые европейские аристократы. Очень носятся со своей фамилией. Наверняка, в той голландской деревне, откуда они родом, все веками женились на родственницах. Просто потому что других невест не видели, а теперь Роббены считают это чуть ли не признаком королевского дома. Хотя ты знаешь, что на самом деле означает «Роббен»?

– Нет.

– Тюлень.

– Забавно. Может, их предок, который первым получил фамилию, был голландским китобоем?

– Весьма вероятно. Или эта фамилия в какой-то момент образовалась от имени Роббе. Тоже ничего особенного. На самом деле, у голландцев почти нет настоящей аристократии. Все эти «ван» и «де» означают лишь место, откуда человек родом. Например, моя семья из города Ренна или его окрестностей. А фамилия Де Бур буквально означает «с фермы». То есть предок ее обладателя скорее всего был простым фермером, больше ничем соседям не запомнившимся.

– А вот этот художник… Ван Дейк? Его имя значит то, что я думаю?

– Да. Парень с дамбы^[17].

После этого лингвистического экскурса Маркус вроде бы немного пришел в себя и перестал смущаться из-за того, что рассказал мне личную информацию о постороннем человеке, но я решил его дожать.

– Скажи, а то, что тебя взяли в колледж Роббена, как-то связано с твоим голландским происхождением?

– Вполне допускаю. У меня были… эм… некоторые проблемы, вынудившие меня прервать академическую карьеру. А потом я рассылал заявки на поступление в аспирантуру различных университетов. Но везде… почти везде… не было места. Знаешь, английская словесность елизаветинского периода не самое популярное направление в Америке, к тому же таких аспирантов и докторантов в колледжах достаточно. И тут подвернулась работа в библиотеке, что давало мне возможности для самостоятельного исследования. А потом пришел ответ из Роббена. Как я говорил, я не был знаком с семейством основателей лично и с тех пор мы беседовали с мистером Роббеном только на официальных приемах. Но глава кафедры мне как-то намекнул, что совету попечителей понравилась моя фамилия и биография. Во всяком случае, большая ее часть.

Маркус достал свою любимую гвоздичную сигарету, и я отчетливо видел, что он только и мечтает о том, чтобы покончить с неловким разговором и сбежать. Возможно, в свою уютную преподавательскую квартиру.