Книга Семеро с Голгофы, страница 44 – Энтони Баучер

Таким образом, в качестве возможных мотивов остаются «приговор» и «жажда убийства». Приговор мог быть вынесен только виньярами, но у меня крепнет ощущение, что в данном случае богатое воображение и страсть исследователя заставляют мистера Леннокса искать слишком сложные объяснения на основании знакомства с довольно элементарными источниками. Очень жаль, конечно, что упомянутых им работ Урмайера и Курбранда в нашей университетской библиотеке нет. Остается, положим, еще одна, последняя, возможность: убийство совершено маньяком. Но чтобы маньяк, о котором в Беркли никто и никогда не слышал, способен убить едва появившегося в городе швейцарского эмиссара, да еще оставить на месте преступления символику, связанную с историей Швейцарии, – нет, такое предположение представляется слишком смелым. – Эшвин замолчал и потянулся за сигаретой.

– В таком случае что же остается? – не без оснований осведомился Алекс.

– Что остается, мистер Брюс? Остается факт – бьющий в глаза, устрашающий факт, факт в елизаветинском смысле слова, сокрушительный провал всего этого предприятия – тот факт, что убили не того человека.

У Алекса отвалилась челюсть, и он поспешил допить виски. Мартин, чего-то подобного ожидавший, почувствовал тем не менее потребность в очередном глотке.

– Не того? – с трудом вымолвил Алекс.

– Доктор Шедель был мужчина среднего роста, одет неброско, обычно. Ночь, темно, да в Беркли найдется с дюжину таких, кто выглядит точь-в-точь, как он. Убийца просто сделал небольшую ошибку – убил другого. Это вполне объясняет отсутствие мотива, и именно поэтому я говорю, что смерть доктора Шеделя – это только первое убийство.

– Вы хотите сказать, что?..

– Я хочу сказать, мистер Брюс, что убийца, скорее всего, не отказался от своего первоначального намерения и не оставит вниманием намеченную жертву. Каковы бы ни были его мотивы, смерть доктора Шеделя их не устранила. Тот факт, что случайное убийство оказалось успешным в том смысле, что убийца по-прежнему пребывает на свободе, лишь послужит дополнительным стимулом для повторной попытки.

– Я не склонен, – продолжал Эшвин, – чрезмерно разделять распространенное суждение, будто убийство порождает убийство – то есть удачливый убийца скорее пойдет на преступление, чем кто-либо иной. Большинство проживают жизнь, не сталкиваясь с серьезной причиной убивать более одного или двух людей. И, совершив это необходимое им убийство, они, на мой взгляд, как раз менее склонны вновь пойти на преступление, нежели те, кто еще не брал в руки оружие. Ну, всякие там Ландрю и Смиты^[39], те, для кого убийство стало едва ли не профессией или по крайней мере хобби, – дело, конечно, иное.

Но в данном случае это единственное убийство как раз не было совершено. Кто-то из тех, кого нужно убить, – во всяком случае, с точки зрения джентльмена, принадлежащего Семерке с Голгофы, – все еще жив. Я буду весьма удивлен, если еще одна загадочная смерть в Беркли не вытеснит своим чередом с газетных полос убийство в Двурожье.

– Знаешь, – сказал Алекс Мартину по пути домой, – по-моему, он прав.

Субботу Мартин, у которого в тот день не было репетиции, провел с Моной. Они пообедали вместе – уже в третий раз на этой неделе, – потом отправились на озеро Меррит покататься на лодке. Мартин сидел на веслах, а Мона напевала одну за другой печальные креольские песни и нравилась ему все больше и больше.