Книга Повесть о старых женщинах, страница 240 – Арнольд Беннет

— Ну вот! — сказала Софья Шираку. — Из-за вас я потеряла жильца.

И наполовину в шутку, наполовину всерьез Софья утверждала, что Карлье отказался от комнаты потому, что не смог вынести детского тщеславия Ширака. В квартире то и дело звучали саркастические замечания.

Утром накануне Рождества Ширак встал поздно — в этот день газеты не выходили. Париж находился в каком-то оцепенении. Около одиннадцати Ширак подошел к дверям кухни.

— Мне нужно с вами поговорить, — сказал он, и тон его произвел впечатление на Софью.

— Заходите, — ответила она.

Ширак вошел в кухню и с таинственным видом закрыл дверь.

— Мы должны отпраздновать Рождество, — сказал он. — Вдвоем.

— Отпраздновать? — повторила Софья. — Что за мысль! Как я могу бросить хозяйство?

Она отказалась бы сразу, а не стала бы говорить о возможных препятствиях, если бы предложение Ширака не достигло самой глубины ее сердца и не пробудило бы желаний и воспоминаний, на которых густым слоем лежала пыль времени.

— Пустое! — пылко отозвался Ширак. — Ведь сегодня Рождество, а мне нужно с вами поговорить. Здесь поговорить негде. Я с вами по-настоящему не разговаривал со времени вашей болезни. Мы пойдем обедать в ресторан.

Софья засмеялась:

— А где же пообедают мои жильцы?

— Вы подадите им обед чуть раньше. После этого мы сразу выйдем и вернемся так, чтобы вы успели приготовить ужин. Все очень просто.

Софья покачала головой.

— Вы с ума сошли, — раздраженно сказала она.

— Мне необходимо сделать вам одно предложение, — хмуро продолжал Ширак. — Понимаете? — Я хочу, чтобы вы со мной сегодня пообедали. Я требую этого, и не смейте отказываться.

Он стоял вплотную к Софье посреди маленькой кухоньки и говорил страстно, с вызовом, в точности как она сама, когда упрашивала его остаться на некоторое время в квартире, не внося платы.

— Вы грубиян, — отмахнулась Софья.

— Мне все равно, грубиян я или нет, — не уступал Ширак. — Вы отобедаете со мной. Я настаиваю.

— Что же я надену? — возразила Софья.

— Меня это не касается. Одевайтесь как хотите.

Более странное приглашение на рождественский обед трудно было себе вообразить.

В четверть первого, тепло одевшись, Софья и Ширак вышли бок о бок на мрачную улицу. Свинцовое небо сулило снегопад. В морозном воздухе висела сырость. На треугольном пятачке у входа на рю Клозель не было ни одного фиакра. На рю Нотр-Дам-де-Лорет тащился по крутому скользкому подъему пустой омнибус — лошади оступались и плелись дальше в ответ на свист кнута, разносившийся по улицам, как по подземелью. Дальше, на рю Фонтен, в витрине одного из немногих открытых магазинов висело объявление: «Богатый выбор сыров. Лучший подарок к Новому году». Ширак и Софья рассмеялись.

— В прошлом году в это время, — заговорил Ширак, — я думал об одном — о маскараде в Опере. После маскарада я не мог заснуть. А в этом году даже церкви закрыты. А вы что тогда делали?

Софья сжала губы.

— Не спрашивайте об этом, — сказала она.

Дальше они пошли молча.

— Нам здесь грустно, — проговорил Ширак. — Но ведь и пруссакам в траншеях невесело! Они тоскуют по родным, по рождественским елкам. Так что будем смеяться!

Оживления на Плас Бланш и на бульваре Клиши было ничуть не больше, чем на узких улочках. Нигде не было никаких признаков жизни, молчало все, даже пушки. Никто ничего не знал; под Рождество город впал в мрачное, безысходное оцепенение. Держа Софью под руку, Ширак пересек Плас Бланш и, пройдя немного по рю Лепик, остановился перед маленьким ресторанчиком, известным среди посвященных под названием «Малыш Луи». Они вошли, опустились по двум ступеням, которые вели в тесный и мрачноватый, но колоритный зал.