Книга Повесть о старых женщинах, страница 280 – Арнольд Беннет

— Ты давно овдовела? — тихо спросила Констанция, глядя поверх очков на сидевшую выпрямившись Софью и придерживая рукой лист альбома.

Софья явственно покраснела.

— Я не знаю, вдова ли я, — бестрепетно сказала она. — Мой муж бросил меня в 70-м году, и с тех пор я ни разу его не видела.

— Ах, милая моя! — воскликнула Констанция, перепуганная и словно оглушенная страшным раскатом грома. — А я думала, ты вдова. По словам мистера Пил-Суиннертона, ему точно сказали, что ты вдова. Вот почему я…

Констанция замолчала. На лице ее было написано огорчение.

— Конечно, там я всегда говорила, что я вдова, — объяснила Софья.

— Ну да, — быстро кивнула Констанция. — Конечно…

— Может быть, я и вдова, — сказала Софья.

Констанция ничего не ответила. Это был настоящий удар. Ведь Берсли — такой город… Джеральд Скейлз, конечно, негодяй. Это — вне сомнения!

Когда вслед за тем Эми открыла дверь в гостиную (предварительно постучав, ибо в этом доме не поощрялось, когда слуги входили без предупреждения), она увидела, что сестры сидят совсем рядом за овальным столом орехового дерева — миссис Скейлз, выпрямившись, глядела в огонь, а миссис Пови склонилась над фотографическим альбомом. Обе они показались Эми постаревшими и встревоженными. Волосы у миссис Пови были совсем седыми, а у миссис Скейлз были почти такими же черными, как у самой Эми. Услышав стук, миссис Скейлз вздрогнула и обернулась.

— Пришли мистер и миссис Кричлоу, мэм, — сообщила Эми.

Сестры, наморщив лоб, переглянулись. Миссис Пови ответила Эми таким тоном, словно визиты в половине девятого вечера — у нее в доме обычное событие. Тем не менее она задрожала при мысли, каких ужасных вещей может наговорить мистер Кричлоу Софье после ее тридцатилетней отлучки. Визит был незаурядным и мог плохо кончиться.

— Попроси их подняться, — спокойно сказала Констанция.

Но Эми выжала из этой встречи все, что можно.

— Они уже здесь, — ответила она и немедленно вывела гостей из темного коридора. Счастье, что сестры не сказали ничего такого, чего не следовало слышать Кричлоу.

Затем Мария Кричлоу с жеманной улыбкой поздоровалась с Софьей. Миссис Кричлоу была очень взволнована — у нее были слабые нервы. С ужимками, чуть ли не подпрыгивая, она издавала ртом такие звуки, словно смотрела на человека, жующего кислое яблоко. Ей хотелось продемонстрировать Софье, в кого она превратилась из молоденькой робкой ученицы. И правда, после замужества она изменилась. Заправляя делами других людей, она не испытывала необходимости стелиться перед клиентами, но, сама став хозяйкой, она из стремления к преуспеянию утратила былую безликую и механическую исполнительность. А жаль. В ее упорной замкнутости было своеобразное чувство собственного достоинства, но теперь в роли общительной дамы она была просто смешна. Светская живость жестоко подчеркивала ее ужасающую вульгарность и физическую непривлекательность. И хотя Софья обошлась с миссис Кричлоу без холодка, обращение Софьи показывало, что она не желает, чтобы ее разглядывали как какую-то диковину.

Мистер Кричлоу неторопливо вошел в комнату.

— Вы, как и раньше, высоко держите голову, — сказал он, внимательно разглядывая Софью.

Потом неспешно протянул для рукопожатия свою длинную тонкую руку.

— Что ж, очень рад вас видеть.