Книга Повесть о старых женщинах, страница 87 – Арнольд Беннет

«Дорогая мама, я вышла замуж за Джеральда Скейлза. Мы уезжаем за границу. Любящая вас Софья. Привет Констанции». Ни следов слез на бледно-голубом листке, ни признака волнения!

И миссис Бейнс сказала себе: «Моя жизнь кончилась». Так оно и было, хотя ей не исполнилось еще пятидесяти лет. Она чувствовала себя старой, старой и разбитой. Она боролась и потерпела поражение. Вечное стремление к цели оказалось непосильным для нее. Ее покинули силы — силы с поднятой головой смотреть в лицо Площади. Ее — супругу Джона Бейнса — покинули силы! Ее — славу Экса!

Старые дома за свою жизнь видят печальные картины и никогда их не забывают! Степенный тройной дом Джона Бейнса на углу Площади св. Луки и Кинг-стрит запомнил картину, которую он видел утром того дня, когда мистер и миссис Пови вернулись домой после медового месяца: миссис Бейнс садилась в экипаж, направляющийся в Экс, и, нагруженная чемоданами и свертками, покидала арену, где вела борьбу и потерпела поражение. Некогда она пришла в этот дом стройная, как тростник, теперь возвращалась в город своего детства толстая и грузная, с разбитым сердцем, довольствуясь тем, что проживет рядом со своей громоздкой сестрой до последнего дня! Возможно, закопченный и равнодушный дом слышал, как ее сердце шепчет: «Только вчера они были девочками, такими крошечными, а теперь…» Отбытие экипажа тоже может стать душераздирающим зрелищем.

— Итак, — сказал мистер Пови, вставая с качалки, которая некогда принадлежала Джону Бейнсу, — должен же я когда-нибудь начать; начну сейчас!

И он отправился из нижней гостиной в лавку. Констанция проводила его взглядом до двери, там глаза их встретились, выражая нежность, существующую между людьми, чувства которых зиждутся не на одних лишь поцелуях.

Утром этого дня миссис Бейнс, отказавшись далее подчиняться власти Площади св. Луки, отбыла в дом Гарриет Мэддек в Эксе, чтобы поселиться там в качестве младшей сестры. Констанция почти не догадывалась о тайных страданиях, связанных с этим отъездом. Она полагала, что мать сделала все по-своему: идеально подготовила дом к приезду новобрачных из Бакстона^{36} и поспешила умчаться прочь, чтобы не заставить упомянутых новобрачных застенчиво краснеть. Это соответствовало здравому смыслу и благожелательности ее матери. Кроме того, Констанция не задумывалась над чувствами матери, потому что была слишком глубоко погружена в собственные. Она сидела переполненная ранее недоступным ей знанием, новым ощущением своей значительности, опытом, странными, неожиданными стремлениями, целями и даже, да, да, даже хитроумием! И все же, хотя, казалось, изменились сами контуры ее щек, это была прежняя Констанция — чистая душа, еще не решившаяся расправить крылышки и навсегда покинуть тело, которое было ей приютом; можно было видеть, как это робкое создание с тоской выглядывает из очей замужней женщины.

Констанция позвонила в колокольчик, вызывая Мэгги, чтобы та убрала со стола; в этот момент ей померещилось, что она не замужняя женщина и хозяйка дома, а всего лишь какая-то самозванка. Она от всей души надеялась, что все в доме пойдет гладко, во всяком случае, пока она свыкнется со своим новым положением.

Но ее надежде не суждено было исполниться. В глуповатой, подобострастной улыбке Мэгги затаилась невыразимая трагедия, ожидавшая безоружную Констанцию.