Книга Что дальше, миссис Норидж?, страница 28 – Елена Михалкова

– Что же ответила Шерил Пиксетт? – как зачарованная, повторила Сара Берк.

– «Какая разница, чего ты хотел». И тогда он взял шелковый шнур и задушил ее.

Некоторое время все хранили молчание. Тихо и размеренно стучал по подоконнику дождь, да вдалеке выла собака.

– Возможно, я недооценивала значение деликатности в браке, – сказала наконец экономка. – Однако разве она не была ему заботливой женой все эти годы?

– О, несомненно! – сказала миссис Норидж и надела шляпку. – Но ведь это и впрямь была довольно забавная шутка. Существует ли грех серьезнее, чем не позволить собственному мужу рассказать до конца историю о констебле и рыбаке?

1

Стеклянная дверь, ведущая из сада в гостиную, распахнулась, и в комнату ввалился майор Харрингтон. Смуглое лицо блестело от пота, а теннисный костюм промок насквозь.

Даже человек, начисто лишенный проницательности, догадался бы, что майор охвачен гневом. С губ его срывались ругательства. Крепко сжатым правым кулаком он бил по раскрытой левой ладони, словно раз за разом ставя печать. Проходя мимо декоративного постамента, на котором стояла прелестная двуручная амфора с изображением греческих танцовщиц, майор Харрингтон задел его локтем. Если бы не дворецкий, вовремя подхвативший амфору, танцовщиц постигла бы незавидная участь.

Миссис Норидж негромко покашляла. Она сидела в углу комнаты с книгой. Майор, чьи глаза не успели привыкнуть к сумраку комнаты после яркого солнечного утра, вздрогнул и неприязненно уставился на нее.

– Доброе утро, мистер Харрингтон, – невозмутимо сказала гувернантка. – Надеюсь, вас можно поздравить?

– Боюсь, сегодня удача была на стороне мистера Питмана, – процедил майор.

– О! – только и сказала миссис Норидж.

Не больше и не меньше. Однако человек, проигравший в четвертом по счету теннисном матче, склонен в каждом сдержанном «О!» слышать издевательский хохот. Майор испепелил гувернантку взглядом. Прихрамывая, он вышел из гостиной и сорвал гнев на входной двери, хлопнув ею с такой силой, что гул прокатился по всему дому.

Дворецкий осмотрел амфору, сокрушенно качая головой.

– Иной раз мне кажется, миссис Норидж, что вы делаете это нарочно.

– Не понимаю, о чем вы, мистер Диксон.

– Дразните майора Харрингтона. Любому ясно, что ему пришлось уступить первенство.

– Первенство только завтра после обеда, – возразила гувернантка. – Надеюсь, ваш драгоценный сосуд не пострадал?

Вместо ответа дворецкий со вздохом предъявил ей амфору. Тот бок, на котором были изображены танцующие гречанки, не выдержал соприкосновения со стеной: по нему пошла трещина и краска облупилась.

– Любимая амфора сэра Кристофера, – с глубоким сожалением проговорил Диксон.

Его густые моржовые усы печально обвисли. Многочисленные складки обрюзгшего лица, казалось, таили в себе скорбь и молчаливое страдание.

Французское окно вновь отворилось. Мужчина лет сорока, кудрявый, румяный и толстый, вошел в гостиную, весело насвистывая под нос.

Трой Питман соединял в себе очарование Купидона и легкомыслие Гермеса. Вместе со своим немалым состоянием он привез из родной Америки ту непринужденность манер, которую редко встретишь у чопорных англичан.

– Что наш майор? Уже кого-нибудь покусал? – развязно осведомился он. – Разгромный счет, представьте себе! Не знаю, на что он рассчитывает завтра. Ей-богу, я бы на его месте сдался, чтобы не позориться.