Книга Буцефал и скопцы, страница 38 – Роман Елиава

Вечером уставший Трегубов сел за стол в своей комнате и вытащил ещё раз посмотреть фотографическую карточку незнакомки. С каждым разом её лицо нравилось ему всё больше и больше. Интересно, кто она такая? Может, за этой фотографией скрывается какая-то тайна? Может, девушка в беде, и карточка попала к Ивану не случайно?

– Кто ты, Замарашка? – произнёс он вслух, глядя в задумчивости на фотографию.

– Что ты сказал? – к нему подошла Софья и посмотрела через плечо, а затем выхватила карточку из рук.

– Софья, что ты делаешь?! Отдай мне фотокарточку сейчас же! – возмутился Иван.

– Отдам только тогда, когда скажешь, зачем тебе фотографическая карточка нашей училки?

– Что ты такое говоришь? Она – учительница в гимназии?

– Я поняла, – сказал девочка, выпучив глаза, – она преступница! Скажи, это так? Она что, воровка?

Иван нахмурился, чтобы сделать сестре выговор, но тут раздался осторожный стук в дверь.

– Кто это может быть? – пробормотал Иван.

– Мне почем знать, – ответила Софья.

Трегубов подошёл и приоткрыл дверь. В образовавшуюся щель из уличных сумерек мгновенно просочился его друг Николай Канарейкин.

– Коля, – поразился Трегубов, – что ты тут делаешь? Разве начались каникулы?

Канарейкин осторожно прикрыл дверь и, ничего не говоря, подошёл к окну, внимательно всматриваясь в темноту на улице. Иван и Софья переглянулись.

– Ваня, – повернулся к Трегубову Канарейкин, – мне нужно с тобой поговорить.

– Давай поговорим. Ты приехал поговорить со мной? – растерянно спросил Иван.

– Tête-à-tête, – Канарейкин выразительно посмотрел на Софью.

– Я и так собиралась спать, – девочка задрала подбородок и собралась уже уйти.

– Погоди, – сказал Иван, он подошёл к сестре и забрал у неё фотографию. – Теперь иди.

Когда сестра вышла, Трегубов обратился к Николаю, который опять что-то высматривал в окне.

– Что там такое?

– Тише, – Николай отвернулся от окна и подошёл к Трегубову, – говори тише.

– Что случилось, скажи наконец? – полушепотом спросил Иван.

– Они нашли меня, – так же тихо ответил Канарейкин.

– Кто?

– Жандармы! Они были у меня сегодня с утра, потом я сразу сел на поезд, и вот я здесь. Думаю, они всё знают и просто играют со мной! – возбуждённо шептал Николай.

– Играют?

– Да. Они пришли ко мне и сказали, что я должен узнать, что думают в университете про «Освобождение труда». Это какая-то новая организация за границей, вместо «Народной воли», – так они сказали, – шептал Канарейкин. – Там Засулич, Плеханов, ещё кто-то… Но я то ничего не знаю об этом. Здесь какой-то подвох! Они хотят, чтобы я раскололся, а потом – каторга! Или, господи, ещё хуже! Что будет с мамой?

– Я понял, – Трегубов заговорил нормальным голосом. – Я не успел тебе сказать, а Илья Петрович, наверное, телеграфировал, чтобы было быстрее. А про маму нужно было раньше думать. Но тебе сейчас нечего бояться.

– Кто телеграфировал и куда, почему мне нечего бояться? Ничего не понимаю, – Канарейкин тоже перешел на нормальный голос.

– На тебя пришёл запрос от московских жандармов, – один из твоих бывших дружков рассказал им про тебя. Я пошёл к Илье Петровичу, во всем ему признался, и мы придумали, как тебя защитить от ареста. Оформили тебя осведомителем в полиции.

– Что! Что? Да вы тут, очертенели что ли?! – Канарейкин перешел сначала на крик, а потом снова зашептал, – Господи, это что же, как же я теперь буду, а вдруг кто узнает?