Книга Буцефал и скопцы, страница 47 – Роман Елиава

Когда Трегубов и Столбов вышли на воздух, Иван сказал:

– Я понял, что Вы отправили телеграмму в Москву после того, как я рассказал, что Буцефала могут использовать на скачках. Но как Вы догадались, что это Семён, а не сам Минин? И как он это всё организовал?

– Признаюсь, – ответил Иван Петрович, – когда ты так логично выдвинул обвинение Минину, у меня было секундное сомнение. Но я уже знал, как украли коня, а Минину этот цирк был бы не нужен – как ты тогда сказал, это раз, – улыбнулся Столбов. – И вообще, я думал, что ты уже знаешь, во сколько обходится содержание имения, чтобы подозревать его хозяина в невыплате другу двухсот или трехсот рублей – это два.

– С поместьем пока у меня волокита, Илья Петрович. Но Вы так и не сказали, как коня похитили из конюшни.

– Ваня, ну я же дал тебе подсказку! Ну хорошо, хорошо. Буцефала не было в конюшне, его оттуда никто не похищал. Это был цирк, чтобы всех сбить с толку, а потом, возможно, и действительно вернуть коня.

– Но, подождите! Как так? Все же видели, как Семён завел Буцефала в конюшню.

– Кто – все? Матушка Минина и Кирюша. Да, они видели. Но они видели, как он завел туда Неутомимого, а не Буцефала.

– Вы хотите сказать, что они приняли одного коня за другого?

– Конечно. Семён использовал старый трюк конокрадов с помощью сажи, следы которой остались в конюшне. Он приготовил краску и перекрасил коня. Завел перекрашенного Неутомимого в пустую конюшню, а затем смыл с него краску. Но такой трюк может обмануть только дилетанта, какими были матушка Минина и Кирюша, который находился очень далеко и не мог хорошо рассмотреть коня. Так их расставил Семён. Это была часть его плана. То есть, он знал, где и когда Анна Ильинична читает книгу, оставалось только дать указания Кирюше.

– Как всё просто! – поразился Иван.

– Именно! Если конь исчез из запертой конюшни, – а мы знали, что двери не открывались, – значит, его там уже не было. Это простой вывод. А то, что конюх не поехал с ним на ипподром, где любой специалист мог увидеть, что лошадь крашеная, только подтвердило мои подозрения.

Трегубов, скрестив руки, стоял за спиной Столбова в его кабинете и чувствовал, как, несмотря на спокойный и уверенный голос, Илья Петрович просто закипает внутри. Напротив пристава с бесстрастным лицом сидел купец Мартынов, который говорил таким же бесстрастным голосом. Иван молчал и только наблюдал за возникшей словесной пикировкой.

– Послушайте, Илья Петрович, Вам нужно вернуть наши деньги и освободить всех арестованных. Какое обвинение Вы можете предъявить брату Афанасию?

– Мы нашли труп женщины. Кроме того, он похитил подростка Петра, – ответил Столбов, – так что будет расследование, и он останется под стражей.

– Бросьте, ну о чём Вы говорите! Ни брат Афанасий, ни кто-то другой из общины не знали, что там этот труп. Никто же не видел, как он туда попал, правильно? Вы же не видели? Нет. Ваши люди, может, что-то видели? Тоже нет. Что касается Вашего Петра, разве он не сам пришёл? Разве его кто-то похищал? Ему причинили какой-то вред? Что он помнит?

– Да, он сам пришел. Но он ничего не помнит потому, что его опоили. А вреда не было потому, что мы успели вовремя!

– Успели вовремя, вреда нет, – хмыкнул Мартынов, – сам пришел и ничего не помнит. Якобы опоили. Зачем, если сам пришел? Что у Вас есть? Вы с этим в суд хотите? Так Ваши же прокурорские Вас на смех поднимут.