Книга Канатная танцовщица, страница 46 – Морис Леблан

– Не стоит жаловаться. Мой отец был тоже бродягой и всю жизнь месил по дорогам грязь. Но он был человек умный и всегда повторял мне: «Гиацинт – это меня зовут Гиацинтом – стойкий человек не бывает несчастным. И я скажу тебе секрет, которому научил меня дедушка: богатство в стойкости души. Так и запомни: в стойкости – богатство».

Доротея невольно смутилась, услыхав от бродяги перевод латинского девиза «In robore Fortuna».

– А кроме этих слов, – спросила она, – ваш отец не оставил вам ничего?

– Он дал мне добрый совет ходить каждый год двенадцатого июля в Рош-Перьяк и ждать кого-то, кто рано или поздно подаст мне милостыню в сотню, а может быть, и тысячу франков. Я каждый год бываю здесь, но до сих пор никто не подал мне больше нескольких медных монеток. Был я и в прошлом году, бреду и теперь, а если буду жив – приду и на будущий год.

Через час фургон догнал женщину с кривоногим ребенком. Доротея подсадила их в фургон. Женщина оказалась работницей из Парижа. Шла она в Рош-Перьяк помолиться о выздоровлении ребенка.

– У нас в семье всегда ходили в Рош-Перьяк, – объяснила она Доротее. – Чуть заболеет ребенок, его везут двенадцатого июля в часовню Святого Фортуната.

Таким образом, и в семье парижской работницы, и в семье князя д’Аргонь жила одна и та же вера в чудо, связанная с днем двенадцатого июля.

К вечеру добрались до Перьяка. Доротея стала расспрашивать о замке. Это были дикие развалины в девяти километрах от деревни, у самого моря, на пустынном каменистом полуострове.

– Переночуем здесь, – решила Доротея, – а завтра рано утром двинемся дальше.

Уехать на рассвете, однако, не удалось. Ночью Кантэн внезапно проснулся от запаха дыма и треска огня. Он вскочил и увидел, что пылает крыша сарая, под которым стоял фургон. Он поднял крик. Прибежали случайно проезжавшие крестьяне и помогли вытащить фургон. Не успели вытянуть его из-под крыши, как крыша рухнула. Доротея и мальчики были невредимы, зато пострадала Кривая Ворона. Она была вся в ожогах, так что нельзя было ее запрячь. С трудом удалось нанять другую лошадь и шагом двинуться в путь. Кривая Ворона едва семенила за фургоном, привязанная к задней дверце. Проезжая мимо церкви, Доротея увидела старика и женщину с кривоногим ребенком. Они сидели на паперти и просили милостыню.

В половине десятого фургон остановился возле дома с вывеской: «Постоялый двор вдовы Амуру». В ста метрах от постоялого двора виднелся полуостров Перьяк с пятиконечным мысом, похожим на руку с растопыренными пальцами. Немного левее впадала в море река Вилэн.

Все вышли из фургона и сели пить кофе в полутемном зале трактира. Позавтракав, мальчики принялись за лечение лошади, а Доротея разговорилась с хозяйкой. Спросила она и про замок Перьяк.

– И вы туда же? – удивилась хозяйка.

– Разве я не одна? – ответила Доротея вопросом.

– Туда уже приехал господин с дамой. Они приезжают уж несколько лет. Раз даже ночевали у меня. Вы знаете, они из тех, что ищут…

Доротея притворилась непонимающей.

– Что они ищут?

– Болтают наши, будто клад. Здешние не верят, а приезжие интересуются. Есть такие, что роют в лесу, приподнимают камни.

– Разве это разрешается?

– А кто им станет запрещать! Остров Перьяк – я говорю остров, потому что во время прилива вода заливает дорогу – остров Перьяк принадлежит монахам, то есть монастырю Сарзо. Они бы не прочь его продать, да кто польстится на эти камни.