Книга Канатная танцовщица, страница 45 – Морис Леблан

– Ладно.

Доротея угадала. Полицейские заперли Эстрейхера в усадьбе и двинулись к каменоломням. Один из слуг Рауля показывал дорогу. Они прошли в трех шагах от Доротеи, не заметив ее. Вскоре до нее долетели громкие восклицания и команда. Это нашли один из входов в подземный лабиринт.

«Напрасно, – подумала Доротея. – Дичь уже улетела».

Напряжение спало. Доротее сразу захотелось спать. Но она заставляла себя бодриться, поджидая Монфокона.

– Почему вы опоздали? – спросила она Кантэна. – Что случилось?

– Полицейские ошиблись дорогой и попали в другой трактир. Пришлось дожидаться.

Вдруг захрустел сухой валежник: это возвращался Монфокон.

Доротея обернулась к Кантэну.

– Я думаю, что на медали есть надпись, название города или замка. Запомни его хорошенько и отыщи по карте. Туда мы и поедем. Ну что, капитан, отыскал?

– Да.

– Покажи, дорогой мой.

С невольным трепетом взяла Доротея медаль, с которой было связано столько надежд и столько преступлений.

Она была вдвое больше пятифранковой монеты и немного толще ее. Старинное золото тускло блестело, чеканка была грубая и небрежная. На одной стороне был вырезан заветный девиз «In robore Fortuna», а на другой была надпись:

– Двенадцатого июля, – прошептала Доротея. – Можно заснуть, поспать, отдохнуть.

И она тотчас уснула.

Дня три Доротея лежала пластом. Мальчики успели дать представление в Нанте. Маленький Монфокон заменял больную, исполняя главные номера. Он был так весел и забавен, что публика прекрасно приняла цирк.

Кантэн доказывал Доротее, что она может отдохнуть еще дня три. От Нанта до Рош-Перьяка было 120 километров. Это расстояние можно было пройти в шесть переходов. Доротея не возражала. Она была так измучена, что позволяла делать с собой все, что угодно. Лежа в фургоне, она часто вспоминала Рауля, но от прежней нежности в душе ее не осталось следа, – зато росла досада на себя за то, что эта нежность появилась. Правда, Рауль не участвовал в преступлении своего отца, но он был сыном негодяя, помогавшего Эстрейхеру. И этого нельзя ни забыть, ни простить. В дороге, окруженная нежными заботами мальчиков, Доротея понемногу успокаивалась. Заветный срок приближался, а с его приближением восстанавливались ее силы, возвращалась вера в жизнь и решимость довести дело до конца.

– Знаешь, Кантэн, – шутила она не раз. – Мы с тобой – аргонавты, плывущие за золотым руном. Понимаешь ли ты, какие дни мы переживаем: еще три-четыре дня – и золотое руно будет нашим. Барон, через неделю вы будете одеты, как лондонский денди.

– А ты – как княжна, – отвечал Кантэн ей в тон.

Но в глубине души он не очень радовался близкой перемене и боялся, что богатство испортит их отношения.

Доротея знала, что испытания не закончены и впереди еще предстоят новые, но пока наслаждалась передышкой и была готова ко всяким случайностям.

На четвертый день пути они переправились через реку Вилэн и двинулись по правому скалистому берегу. Местность была пустынная, бесплодная, каменистая. Солнце жгло немилосердно. Но на следующее утро они прочли на придорожном столбе: «Рош-Перьяк, 20 километров».

– Сегодня будем там, – сказала Доротея.

Переход был очень трудный. На пути они подобрали старика, лежавшего возле камня у дороги. От жгучего солнца старик был почти без сознания. А впереди плелась какая-то женщина с кривоногим ребенком. Но лошадь так устала, что не могла их догнать. Мальчики уложили старика в фургон рядом с Доротеей. Это был грязный изможденный старик, одетый в жалкие лохмотья и подпоясанный веревкой. Только умные бойкие глаза сверкали на его бескровном лице. Доротея дала ему пить и спросила, чем он живет. Старик не сразу ответил.