Книга Ракета в морг, страница 10 – Энтони Бучер

— Если только он этим удовлетворится, — проговорила женщина. — Если только удастся ему помешать потребовать ещё…

— Один пухлый и никчёмный зять, — размышлял Уимпол, — стоит между мной и управлением богатейшим литературным наследством Америки. — Он в безмолвном тосте поднял стакан.

6

Сестра Мария Пациенция, доктор медицины, отложила ручку и стала рассматривать безупречно перфорированный лист, покрытый значками шрифта Брайля. Эта часть её дневных трудов завершилась. Она склонила голову и вознесла короткую благодарственную молитву Деве Марии, ибо в транскрипции её не было ошибок.

Затем, единственная из всех обитателей Лос-Анджелеса, а быть может, и всего мира, она помолилась за Хилари Фоулкса.

Ибо Христос сказал на горе Елеонской: Любите врагов ваших, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас.

А Хилари Фоулкс за свою жизнь заслужил немало молитв.

7

Среди читателей этого повествования могут попасться некоторые из числа тех жалких людей, что никогда не читали рассказов о докторе Дерринджере, из той горстки дряблых личностей, которых Александр Вулкотт^[6]назвал “жалкими, словно ребёнок, никогда в жизни не видевший рождественской ёлки”.

И этим немногим, быть может, потребуются некоторые пояснения. Вы же, остальные, кто чтит “Пурпурный свет” и “Под бездной” столь же твёрдо и преданно, как “Алису в Зазеркалье”, “Этюд в багровых тонах” или “Остров сокровищ”, быть может, проявите терпение к попытке автора описать чудо словами.

Фантастика — термин расплывчатый и охватывающий широкую область. Она включает всё, от “Затерянного мира” до “Меча в камне”, от “Её” до “Америки Калеба Катлума”^[7]. Но у неё есть свои поклонники, столь же пылкие и преданные, как аудитория детективов, вестернов или любовных романов. И самые преданные, самые фанатичные из этих поклонников фантастики — приверженцы фантастики на тему науки — научной фантастики, как они её называют, или просто “сай-фая”.

Подобно детективу, научная фантастика восходит к тёмным и древним корням. И, подобно детективу, она расцвела в девятнадцатом веке в знакомой нам ныне форме. Эдгар Аллан По был почти одинаково влиятелен на обоих этих полях. Но настоящим По и Уилки Коллинзом научной фантастики был Жюль Верн.

Однако ни По, ни Коллинз не несут ответственности за широкую популярность детектива. Эта честь принадлежит Конан Дойлу, который ничего не добавил к форме, не привнёс ни одной особенности, которая отсутствовала бы в произведениях пионеров жанра, но создал персонажа столь сверхчеловеческих масштабов, что тот вышел за рамки одного вида литературы и стал частью общемирового сознания.

То, что Дойл совершил Шерлоком Холмсом, Фаулер Фоулкс достиг примерно десятилетием позже доктором Дерринджером. Выходец из старинного семейства Сан-Франциско, Фоулкс какое-то время баловался богемными писаниями, столь модными в этом городе на рубеже веков. Он участвовал в “Жаворонке”^[8]и был близким другом Джеллетта Бёрджесса и Амброза Бирса. Он писал сценарии для постановок Богемского клуба^[9], а сборник его стихов был издан Полом Элдером^[10].

А потом он натолкнулся на доктора Дерринджера.

Стихи Фоулкса (которым иные критики отдают предпочтением перед Джорджем Стерлингом^[11], находя в них интересное предвидение понимания Джефферсом^[12]калифорнийского пейзажа) забыты. Две его пьесы, когда-то успешно поставленные Генри Миллером^[13], ныне столь же мертвы для репертуара, как творения Клайда Фитча^[14]. Его цикл исторических романов, посвящённый событиям от основания миссии Долорес^[15]до землетрясения 1906 года, ныне интересен лишь собирателям калифорнианы.