Книга Ночь Бармаглота, страница 82 – Фредерик Браун

— Уточню, — сказал Карл. — Около трёхсот тысяч. И ты правильно догадался про Эла Грейнджера, хоть я и не знаю, как. Связь Бонни с миссис Грейнджер и Элом держалась в такой тайне, с какой я в жизни больше не сталкивался. Собственно говоря, кроме них самих, только я про это и знал — или, точнее, подозревал. Как ты догадался?

— По случившемуся со мной сегодня — а это слишком сложно объяснить прямо сейчас. Но Эл играет в шахматы, и у него тот ум, что делает всё самым сложным образом, а именно так всё сегодня и происходило. И он знает Льюиса Кэрролла, и… — Я остановился, потому что всё ещё нуждался в фактах и не хотел пускаться в объяснения.

Ночь была почти на исходе. Я увидел в темноте зеленоватый отблеск, напомнивший мне, что Карл носит наручные часы со светящимся циферблатом.

— Сколько времени? — спросил я.

Блеск исчез, как только он повернул циферблат к себе.

— Почти пять. Где-то без десяти. Слушай, док, ты столько знаешь, что, наверное, и про остальное в курсе. Да, у Эла есть доказательства отцовства. И, как единственный сын, законорожденный или нет, он может претендовать на всё состояние теперь, когда Бонни холост. Конечно, он мог бы получить часть от этой суммы и до развода.

— Он оставил завещание?

— Ральф таким не занимался. Мешали суеверия. Я часто пытался говорить ему, что надо бы составить завещание, но он этого так и не сделал.

— А Эл Грейнджер знал это?

— Допускаю, что мог, — сказал Карл.

— У Эла есть причины так спешить? — спросил я. — В смысле, изменилось бы его положение, если бы он немного подождал, а не убивал Бонни в ту же ночь после развода?

Карл подумал с минуту.

— Бонни собирался уехать завтра в долгий отпуск. Элу пришлось бы ждать несколько месяцев, и, возможно, он представил, что Бонни может снова жениться — встретит кого-нибудь в намеченном круизе. Так порой бывает, на волне развода. А Бонни всего... было всего пятьдесят два.

Я кивнул — самому себе, ведь Карл не мог меня видеть в темноте. Эти сведения охватывали всё, что касалось мотива.

Теперь я знал всё, не считая деталей, не имевших особого значения. Я знал, зачем Элу всё это делать; ему требовалось железобетонно обвинить кого-то ещё, ведь, как только он заявит претензии на состояние Бонни, его мотив станет очевиден. Я мог даже догадаться, какие причины побудили его избрать козлом отпущения меня. О некоторых из этих причин.

Должно быть, он ненавидел меня и тщательно это скрывал. Теперь, узнав о нём больше, я понимал, почему это произошло.

У меня язык без костей, и я часто ласково поругиваю людей, если вы понимаете, о чём я. Сколько раз, когда Эл обыгрывал меня в шахматы, я с улыбкой говорил ему: «Ладно, ублюдок. Но попробуй-ка сделать это снова». И отдавал себе, конечно, отчёт, что ни минуты не предполагаю, будто он действительно ублюдок.

Должно быть, он люто меня ненавидел. В каком-то смысле он мог выбрать жертву полегче, кого-то, кто с большей вероятностью, чем я, совершил бы ограбление и убийство. С моим участием план становился тарабарщиной; я должен был рассказать историю настолько безумную, чтобы никто не поверил ни единому слову, решив вместо этого, что я безумен. Конечно, он знал и то, как сильно ненавидит меня Кейтс; он рассчитывал на это.

Внезапная мысль потрясла меня; мог ли Кейтс сговориться с Элом? Это объяснило бы его попытку убить меня, а не запереть. Быть может, дело в этом — за двести или пятьсот долларов от наследства Кейтс согласился застрелить меня под предлогом, что я напал на него или пытался сбежать.