Книга Кисть ее руки. Книга 2, страница 84 – Содзи Симада

Оглядываясь назад, я думаю, что, услышав от меня эту историю, Камияма наконец решил рассказать мне о Тои.

– Вот об этом я и говорю, – сказал Камияма.

– Об инфу?

– Да. Это самый большой позор, который знала деревня Каисигэ в прошлом.

– О чем вы говорите?

– Я многое слышал об Инубо из «Рюгатэя». Я не люблю слушать сплетни о семьях других людей. Однако в данном случае это может послужить оправданием госпожи Икуко Инубо… Но, может быть, это и не имеет смысла.

Я молча ждал. Его рассказ наконец-то начал приближаться к сути дела.

– Теперь этот обычай совершенно устарел. И я хочу, чтобы вы, слушая меня, помнили об этом. Лучше всего, чтобы те, кто вроде меня знает об этом, унесли эти знания с собой в могилу. Хочется насколько возможно скрыть это от посторонних. Сейчас все эти нравы ушли в прошлое, и деревня от этого только выиграла. Особенно молодые люди – они ничего не знают о прошлом этой деревни. Вот почему инцидент с Муцуо молодежь понимает неправильно… Однако, я думаю, пусть так и будет. Если считать, что Муцуо – единственный, уникальный человек-демон, то это поможет защитить честь деревни. Значит, это и хорошо… И сам Муцуо, вероятно, не будет возражать против этого с того света. Однако и то, что вы говорите про Инубо, и этот инцидент, безусловно, тесно связаны с долгой позорной историей этой деревни. Но раз уж раскрыть преступления невозможно без того, чтобы выставить все это на белый свет, то ничего не поделаешь.

Камияма снова замолчал.

– Что это за рубцы на теле Икуко Инубо?

Я немного разозлился и перешел к той теме, о которой хотел узнать больше всего.

– Может быть, следы какого-то наказания?

– Наказания?

– Да, мне так кажется. До меня точно доходили какие-то слухи на этот счет.

– Наказание… кто и по какой причине мог ее наказывать…

– Ведь там, в доме, есть мастерская кото. Поверхность инструмента из павловнии обжигают раскаленным до красна мастерком, так что этот мастерок, должно быть, могли использовать, чтобы наказать ее, когда она была еще молодая.

– По какой причине?

– Так ведь вы сами видели… Я не знаю, как это сказать… Ну, в общем… это, вероятно, потому, что она пускала к себе слишком много мужчин.

– Это она-то?

– Наверное, домашние, родители или муж, много раз говорили ей об этом, но она так и не отказалась от своих недостойных привычек. Вот почему я не раз слышал неприятные слухи о ее наказаниях. Если эти слухи доходили даже до меня, человека твердого и прямолинейного, то нет сомнений, что в деревне только об этом и говорили.

Я был ошеломлен. И это о той самой строгой женщине?!

– Она на самом деле была своего рода знаменитостью в деревне. Одно время даже ходили слухи, что редко можно найти здесь мужчину, который не сделал с ней этого. Я не знаю, насколько это правда, но если это правда хотя бы наполовину, то, значит, люди не так уж и лгут.

Я не сразу смог отреагировать на обрушившуюся на меня невероятную информацию.

– Говорили, что она психически больна или что-то в этом роде. Даже когда ее сурово наказывали или запирали где-нибудь, ее помыслы никуда не исчезали. Вот про нее и говорили, что она нимфоманка или что-то в этом роде. Но я так не думаю. На самом деле так вела себя не только она одна. Ее поведение – это, так сказать, возвращение к обычаям предков. До войны все в этой деревне были такими. Попросту говоря, в некоторых частях деревни происходили непристойности. Мужья по ночам забирались к чужим женам, а женщины ждали их. Таковы были не укладывающиеся в голове нравы.