Книга Убийства в стиле Джуди и Панча, страница 81 – Джон Диксон Карр

Я снова различил в ее голосе ту странную интонацию, которую слышал на вилле в Мортон-Эбботе. Она сменила тон и махнула рукой:

– Конечно, я знала, что происходит. Дети знают. Но, честно говоря, меня это не волновало. Когда война закончилась и моя мать умерла, я приехала к ее двоюродной сестре сюда, в Англию. Мой отец исчез. С тех пор я его не видела, за исключением одного раза, около десяти лет назад, когда он неожиданно пришел в дом моей тети и сказал, что должен залечь на дно на день или два, потому что… – Она замолчала. – Это не имеет значения. Я несколько раз бывала в Германии. Именно там я встретила Ларри. Думаю, он сказал вам, что учился там? Кроме того, полагаю, именно там он познакомился с мистером Хогенауэром.

Но я никогда не видела мистера Хогенауэра, пока он не появился в этом районе некоторое время назад. То есть я так думала. Тем не менее мне казалось, что где-то я встречала его раньше, – и я не могла вспомнить, где именно. Я все ломала над этим голову. Только три дня назад, когда я получила письмо из Америки, я поняла. Осознание пришло ко мне внезапно, когда я читала письмо о своем отце. Мистер Хогенауэр был одним из тех мужчин, которые приходили в нашу квартиру в Берлине, когда мне было десять лет.

Она наклонилась вперед, медленно постукивая ладонью по подлокотнику кресла.

– И в течение многих месяцев он околачивался возле нас. Зачем? Он был ужасно скрытным во всем, что касалось его самого. Я думала, это какая-то игра, но не знала, какая именно. И до сих пор не знаю. Потом я услышала от полковника, что вы – да, я много слышала о вас и кое-что о вашем отделе – приезжаете сюда. Также я слышала что-то непонятное о Л. В ту ночь, когда вы появились, я случайно дала мистеру Хогенауэру соль стрихнина. Вдобавок ко всему я прочитала на промокашке, лежавшей на письменном столе в кабинете Хогенауэра, несколько слов из письма, которое он написал… там что-то произошло, что-то чудовищное, и… – Она снова замолчала. – Зачем вы шпионите за нами? Мы ничего не сделали. Вы знаете, что малейший скандал разрушит карьеру Ларри. Зачем? Зачем?

Она замолчала, и воцарилась напряженная тишина.

– Я понимаю, – наконец произнес Г. М. и пригладил остатки волос на голове.

Краем глаза я заметил, что Эвелин старательно рассматривает свою сигарету.

– Мэм, – сказал Г. М., прочищая горло, – дьявольская предопределенность событий запутала все как для вас, так и для нас. Но вы напрасно беспокоитесь о себе. Мы не шпионили за вами.

– Я вам не верю, – резко сказала она.

– Хорошо. Вы и не должны мне верить. Тем не менее это правда. Вот, послушайте. Давайте вернемся к важным вещам. Ваш муж довольно хорошо знал Хогенауэра, не так ли? Подождите! Я вижу, как вы вспыхиваете при упоминании об этом. Не надо нервничать. Я лишь хочу сказать, что это было не просто шапочное знакомство. Угу. Оставим все как есть. Вы тоже достаточно хорошо знали Хогенауэра?

– Я бы так не сказала. Не лучше, чем любого другого пациента Ларри. На самом деле он мне даже нравился по какой-то причине, – может быть, это было далекое воспоминание, не смейтесь! Я немного побаивалась его, сама не знаю почему.

– Да. Теперь… – Г. М. повернулся ко мне и беззвучно произнес: «Бумажку», что привело меня в ступор, пока я не понял, о чем речь. Я достал из кармана все ту же банкноту в сто фунтов стерлингов и передал ее Г. М. Он потряс банкнотой перед носом миссис Антрим. – Вы когда-нибудь видели это раньше, мэм?