Книга Руки Орлака, страница 18 – Морис Ренар

Она резко дернулась, чтобы отстраниться, избавиться от этого полчища сгрудившихся вокруг злых духов.

– Слушайте…

Приложив указательный палец к середине тщательно подкрашенных усов, мсье де Крошан слегка улыбнулся. От этой улыбки его лицо привычно покрылось морщинками, словно какой-нибудь предмет одежды, плотно облегающий тело и собирающийся складками при знакомом жесте.

Он про себя считал удары, складывал буквы в слова.

– Пальмира меня раздражает, – наконец промолвил он, тяжело вздохнув. – Она сказала буквально следующее: «Буду говорить лишь в присутствии шевалье». Нужно уносить ноги, моя дорогая! Уходим! Не хочу, чтобы вы возвращались в клинику одна, да я и сам не прочь увидеть Стефена. Пойдемте… Вниз спускаться не будем. Если я туда выйду, меня уже не отпустят.

Он вытащил из великолепного шкафа времен Людовика XVI свою «рембрандтовскую»^[17]шляпу и закутался в помпезный плащ годе́.

– Идемте!

Но тут он остановился и украдкой взглянул на дверь, за которой располагалась лестница, ведущая на нижние этажи особняка.

– За ней кто-то есть, – пробормотал шевалье.

И тотчас же из-за двери донесся резкий, вызывающий раздражение голос – голос, обожавший то клеветать, то злословить, голос, от которого звенело в ушах даже теперь, когда он произнес такие вполне безобидные слова:

– Вы у себя, мьсе Кршан?

– Эрманс… – прошептал шевалье.

– Там уш вас заждались, – сурово продолжал голос. – Иль вы забыли о сьянсе? Хозяин послал мьня за вами.

Мсье де Крошан сказал Розине:

– Туда я уж точно не пойду. Он, должно быть, злой как собака.

Розину охватило чувство глубокой благодарности. Естественно, господин де Крошан не боялся Орлака-отца, хоть и делал вид; но он бы сгорел от стыда, если бы предпочел сеанс спиритизма посещению тяжело раненного сына своего друга. В глазах Крошана это было бы сродни преступлению. Прекрасно зная шевалье, Розина не могла на сей счет ошибаться.

– Дверь заперта на засов. Ей никак не войти, – сказал шевалье девушке.

– Есть тут кто?.. Мьсе Кршан, вы у сьбя?

– Нет, Эрманс, не у себя, – заявил господин де Крошан. – Я только что вышел, пару минут назад, вместе с мадам Стефен Орлак, чей муж находится в смертельной опасности.

– Неужто вы позволите вас увести? – вскричала Эрманс.

Но мсье де Крошан уже вышел с Розиной через другую дверь, тогда как Гийом, то есть скелет, начинавший трепыхаться при каждом открывании этой двери, заплясал неистовую джигу перед ухмыляющимся манекеном.

– Вы весь прямо сияете, шевалье! – сказала Розина, звоня в дверь клиники на улице Галилея.

– Это потому, что я преисполнен уверенности, – ответил весельчак. – Наш Стефен выкарабкается, вот увидите. Мой знакомый демон меня в этом заверил.

По правде говоря, никакой демон Сократа^[18]ничего не нашептывал на ухо мсье де Крошану, и в глубине души шевалье был встревожен сообразно обстоятельствам. Но он пообещал себе ободрять Розину всеми возможными способами и, зная, с какой легкостью передается уверенность, не нашел ничего лучше, чем возобновить свои обычные фацеции^[19].

Жестом бретёра, обнажающего клинок, он вытянул вперед трость и, постучав по дубовой двери, словно головкой эфеса шпаги, прокричал:

– Открывайте! Открывайте! Это несчастный король Франции!

Но Розина тут же принялась расспрашивать портье, несколько озадаченного столь благородным требованием: