Книга Повелитель света, страница 261 – Морис Ренар

Господа члены правительства в силу своего положения лучше других осведомлены о том, с какой частотой сейчас трупы падают с неба на охваченный горем Бюже… На какой-то миг, ослепленный слезами, введенный в заблуждение личными несчастьями, я и сам поверил в грандиозность Синей угрозы; поверил, что теперь опасаться ее следует всему человечеству. Но я прозрел. Сарваны не скоро возобновят свои опыты с аэриумом, которые провалились вместе с крушением аэроскафа и неудачными попытками разведения животных. Что делать? Готовиться к будущему, каким бы далеким оно ни казалось. И пусть те, чьи родственники находятся в лапах пауков, мужественно ждут падения их тел!

Господин Летелье тяжело опустился на стул, словно усталый путник по окончании путешествия. Окружившие астронома коллеги жали ему руки. Но и среди одобрительного шума было слышно, как продолжает упорствовать военный министр:

– Сарванов следует уничтожить!

Президент республики, пробудившись ото сна, произнес с красивым гасконским акцентом:

– Э-э… но послушайте, господин Летелье! Вы, который стали Христофором Колумбом, Веспуччи этой Америки или и того лучше: Леверье этого Нептуна… Послушайте! Эти территории, наложенные на наши… эти существа, под которыми мы беспрестанно живем вот уже… Э-э-э… а не абсурдна ли сама эта фраза?

– Любая фраза кажется абсурдной, господин президент, когда она выражает что-то очень новое и очень странное, то, что мы открываем как-то вдруг, внезапно, а не в ходе постепенного изучения и последовательных рассуждений.

Хотя это еще и вопрос словарного запаса.

Вот, например, если бы вы сказали какому-нибудь римлянину из былых времен, самому образованному, самому литературно одаренному из римлян, Горацию к примеру… или же какому-нибудь греку, самому ученому, Аристотелю, если хотите… если бы вы сказали ему такую фразу, одновременно и поэтичную, и научную: «Когда-нибудь, о мудрейший, галеру будут двигать вперед грозовые разряды».

Я так и вижу, господин президент, как при этих словах Аристотель улыбается, а Гораций пожимает плечами…

Однако через несколько лет та фраза, которую вы только что сочли абсурдной, будет столь же обыденной и естественной, сколь обыденно и естественно говорить сегодня, спустя две тысячи лет после Горация и Аристотеля: «Есть корабли, которые движутся за счет электричества».

Президент республики снова впал в свой елисейский сон.

– Сарванов следует уничтожить! – пророкотал всем известный министр.

Заседание продолжилось, и в конце была принята декларация, «призывающая палаты вотировать кредиты на разработку проектов, призванных противостоять новому паучьему вторжению – впрочем, маловероятному».

Астроном вышел из Елисейского дворца совершенно разбитым. Лишь за счет неимоверного усилия воли ему удавалось сохранять оптимизм на заседании совета. В его душе боролись отцовское горе и рассудительность ученого. То была ожесточенная борьба, но до чего же мучительно рисовать будущее человечества в радужном цвете, когда собственное будущее видится тебе черной дырой!

Деморализованный, он вернулся домой, полагая свою миссию выполненной и думая лишь о том, как бы поскорее снова отправиться в Мирастель, где его уже ждал доктор Монбардо. Мсье Летелье хотелось быть там (сама эта мысль была для него адской мукой!), когда в просыпавшемся на Бюже граде трупов… Ох! Эта проклятая мысль, которая беспрестанно приходила ему в голову и закончить которую ему никогда не хватало смелости… Господин д’Аньес ждал его на бульваре Сен-Жермен. Герцог имел вид столь мрачный, что астроном тотчас же вспомнил об их неосуществимых планах и еще больше пал духом.