Онлайн книга «Повелитель света»
|
Раствор! Да, но какой? Он столько их перепробовал!.. И потом, стоит ли выяснять это теперь, когда аэроскаф исчез? Арнольд тем не менее попытался воспроизвести невидимую материю, синтезировать эту странную субстанцию, анализ которой стоил ему стольких мучений (но так и остался незавершенным вследствие того, что соединение состава с кислотами давало самые нелепые реакции). Все, чего он сумел добиться, так это получить под воздействием переменного тока из нескольких образцов некую дьявольскую смесь, израсходовав при этом, однако же, весь остаток бесценного металла. Сей труд лишил докучливого шведского изобретателя рассудка, и на родине его пришлось поместить в клинику. Безумец и сейчас в Гетеборге. Он то изъявляет желание закрасить надвоздушные материки, чтобы обратить их в пыль, то, полагая, что ему удалось скорректировать действие краски, порывается покрыть лаком голубой небосвод, чтобы на весь наш неблагодарный и ироничный мир навеки опустился сумрак. Вот так, словно в шоу иллюзиониста, невидимое появилось и снова исчезло. Глава 19 Тибюрс признает себя побежденным В своей бело-розовой комнате, озаренной ярким утренним светом, который создает ту особую атмосферу, свойственную только комнатам юных девушек, мадемуазель д’Аньес заканчивала свой туалет. Служанка наводила порядок среди валявшихся где попало украшений. Мадемуазель Жанна д’Аньес посмотрела на свое лицо в глубине зеркала и адресовала ему печальную гримаску, потому что оно было не особенно красивым. Затем она подошла к вечному календарю и, чтобы обновить его, щелкнула тумблером. Календарь показал: СРЕДА 16 октябрь И английские настенные часы громко объявили: – Десять часов! Мадемуазель Жанна подумала, что почту уже давно принесли, что от безумца, упрямца и придиры Тибюрса вот уже месяц как не было никаких новостей и что сегодня ей исполняется двадцать лет. Прижавшись лбом к оконному стеклу, она принялась наблюдать за тем, как на авеню Монтень осыпаются листья с каштанов. В дверь трижды тихо постучали, оторвав ее от раздумий. – Что еще? – спросила она. Ответил мужской голос, заискивающий и приглушенный: – Его светлость спрашивает, не соизволит ли мадемуазель на минутку спуститься в его кабинет. – ?..!.. Ничего не ответив, совершенно оцепеневшая, с трепещущей грудью, мадемуазель д’Аньес направилась к брату. Он ожидал ее стоя, и, хотя свет не падал на его лицо, она заметила его покрасневшие глаза и осунувшийся вид. Тоном чрезвычайно нежным и ласковым он сказал ей: – Послушай, милая Жанна… Прежде всего ответь: ты ведь все еще любишь Тибюрса? Да ты вся дрожишь, бедняжка!.. Только не думай… – Ну да… я люблю Тибюрса… – Так вот, моя Жанна, ты выйдешь за него, малышка, так и быть; ты все-таки выйдешь за него. Прежде, как ты знаешь, я в силу собственной глупости противился вашему браку; но сейчас ставить ваше счастье в зависимость от счастья моего, от того, улыбнется ли Тибюрсу удача… это было бы верхом эгоизма с моей стороны! Ты выйдешь за него, сестричка, так и быть! – Франсуа, благодарю тебя от всего сердца, – робко промолвила она, взяв его за руки. – Он… у него ведь ничего не вышло, ведь так?.. Ты говоришь, что я выйду за него – все-таки… И ты плачешь!.. – Она обняла его. – У него ведь ничего не вышло? – Черт возьми! – воскликнул герцог дрожащим голосом. – Да это ведь с первой минуты было ясно – что у него ничего не выйдет! Это ж каким мне надо было быть идиотом, чтобы цепляться за эту гипотезу?.. А все потому, что другая, другая гипотеза – та, в которой фигурировали сарваны, – была такой ужасной!.. Ужасной и беспросветной! Послушай: сегодня утром я встречался с двумя инженерами, и в моей почте… одни лишь ответы инженеров! И все это – безнадежно! Нам никогда не подняться так высоко. Никогда! Никогда, никогда!.. |