Онлайн книга «Повелитель света»
|
Заметив вошедшего Шарля, он живо направился к нему с распростертыми объятиями. И посетитель тотчас же почувствовал себя лучше, едва только увидел это радушное лицо, на котором выделялся нос гениального комика, нос, полный лукавства, с широкими крыльями, действительно заслуживающими это имя – «крылья», известный нос, задрав который покойный господин де Шуазёль[81]угадывал, куда дует ветер в Версале, нос знаменитых актеров, никогда не ошибающийся относительно театрального призвания. Вероятно, чуть крупноватый. Быть может, даже слишком вздернутый. Но в конечном счете замечательный – занятный, благородный, артистичный и задорный, из тех, которые обычно помещаются между двумя ясными глазами. – Надо же! Уже вернулся? – воскликнул Бертран. – Я полагал… Но откуда ты вылез? Спал в ночлежке? – В поезде. – Что-то случилось? – спросил писатель, приподнимая брови. – Случилось то, что ты не понимаешь своего счастья. – Которого счастья-то? У меня его – вагон и маленькая тележка. – Счастья, что у тебя нет предков, – произнес Шарль. – Неожиданно! – Подумать только, дружище, ты, такой смышленый, человек блестящего ума, – и жалеешь о том, что у тебя нет предков! – Признаюсь честно: есть у меня такой непростительный недостаток. – Да-да, я знаю. Я видел тебя грустным всего однажды: мы говорили о прошлом, о предках… Так вот сегодня, старина, я бы многое отдал за то, чтобы не иметь их вовсе! – По крайней мере – известных, – заметил Бертран, – так как со времен Адама еще на найден способ обходиться без них в природе. Однако чем они тебе так не угодили, твои предки? – Я говорю о Сезаре и последующих поколениях. – Иначе говоря?.. – «Ромео и Джульетта». Капулетти и Монтекки. Догадываешься? – Еще бы! Ты, Ромео, повстречал Джульетту, и фамилия этой Джульетты – Ортофьери. – Именно. Джульетту зовут Маргарита Ортофьери. Она – дочь банкира и прапраправнучка человека, убившего Сезара Кристиани. – Ох уж эти корсиканские страсти! Вечно они все осложняют, – заметил Бертран. – Прости, что помянул корсиканцев, я не специально. Что будешь делать? – Забуду. Выброшу все из головы. – Стало быть, ты ей не нравишься? – Да нет же! Очень даже нравлюсь; я в этом даже не сомневаюсь! – Тогда – к черту эти распри мертвецов! Шарль удивленно посмотрел на него: – И это мне говоришь ты, Бертран? Подумай сам. Поставь себя на мое место. Я не раз от тебя слышал: в глубине души ты уверен, что являешься отпрыском старинного и знатного рода… – О! – улыбнулся Бертран. – Да я просто шутил! Иногда, знаешь ли, чувствуешь всякую разную ерунду, что крутится во мраке твоего мозга: сожаления, склонности, желания, устремления, всевозможные предчувствия, обманчивая уверенность… Вот ты и принимаешь все это за чистую монету, я хочу сказать: за голос крови; одним словом, атавизм! Но… – Скажи честно… – Ну хорошо: да, такое случалось! Мне так нравилось представлять, что я являюсь потомком каких-нибудь выдающихся людей, что в итоге я действительно уверовал в то, что так оно и есть и что однажды, как в мелодрамах, где-нибудь, в какой-нибудь шкатулке, обнаружатся документы, благодаря которым меня признают герцогом таким-то или маркизом сяким-то! Он расхохотался. – Вот ты смеешься, – сказал Шарль, покачивая головой, – но послушай: представь себе на минутку – ты, такой верный и преданный, человек чести, хотя и изображаешь из себя простого и доброго малого, ты, наконец, никогда не заискивавший перед знатью, – представь себе, повторюсь, что в твоем роду действительно десятки поколений, помешанных на чести и традициях, исполненных глупых, но гордых предубеждений! Представь себе, что ты держишь знамя и меч твоего рода! |