Книга Повелитель света, страница 320 – Морис Ренар

– Господи, мсье Шарль, – сказал Клод, – все это я мало-помалу начинаю для себя уяснять; но как вы объясните то, что эти стекла начали показывать былые времена как-то внезапно, ни с того ни с сего, – ведь раньше ни вы, ни я ничего такого не замечали? Что они на протяжении многих и многих лет были, так сказать, мертвыми, безжизненными, и тут вдруг – трах! – и вот уже они живые и показывают нам кино?..

– Позвольте мне изучить этот вопрос как следует, – ответил Шарль. – Пока я еще ничего не объяснил, что бы вы ни говорили. Я лишь описал феномен, сравнив его с тем, что происходит на звездном небе. Однако давайте-ка кое-что проверим…

Он открыл окно – не без труда, что стало лишним доказательством того, что им давно не пользовались. Как он и предполагал, необъяснимые «картинки» последовали за движением створки. Какой бы ни становилась позиция последней, с одной стороны стекла по-прежнему виднелся залитый лунным светом парк, а с другой – темная комната.

Шарль напряженно размышлял.

– Принесите инструменты, Клод. Выну-ка я эти два «стекла» – так будет удобнее их рассмотреть. И захватите хорошую газолиновую лампу.

Спустя полчаса два квадратных «стекла», извлеченные из створки окна, были перенесены в комнату Шарля Кристиани, и тот приступил к их тщательному изучению.

То были довольно тяжелые и очень толстые пластины. Их кромка словно состояла из бесчисленного множества тонких полос, одни из которых были черными, другие – светящимися, а третьи – более или менее светлыми либо темными. Шарль провел по этой кромке, этому срезу пальцем; как ему показалось, срез этот имел пластинчатую структуру. Пластины, как и обычные стекла, держались в оконной раме за счет проволочных гвоздей и замазки, только гораздо более густой.

Но больше всего его поразило то обстоятельство, что вели они себя в точности так же, как оконные стекла, а отнюдь не как проекционный экран или матовое стекло камеры-обскуры.

Тут стоит объяснить все более обстоятельно.

Если речь идет об экране или же о матовом стекле камеры-обскуры, вы можете сколько угодно менять свою позицию по отношению к этим планам – перед вами всегда будет одна и та же «картинка». Можете наклоняться, приподниматься, отходить в сторону – вы не получите ни дюйма дополнительного изображения.

Напротив, Шарль, и так уже ошеломленный тем, что в его комнате оказались эти живые виды, связанные в его мозгу с другим местом, заметил, что, меняя позицию, он может варьировать фон и перспективу точно так же, как если бы смотрел через окно; будь то слева, справа, снизу, сверху, совсем близко или же далеко, но пейзаж по мере его движений то скрывается здесь, то открывается там, изменяет соотношения своих линий, расширяется или сжимается.

Шарль попытался вспомнить, как выглядела эта таинственная субстанция в недавнем прошлом, когда казалась непроницаемой, и он видел ее, приходя работать в «верхнюю комнатку». Он решил, что не ошибется, если предположит, что она имела матовую поверхность, похожую на отшлифованный шифер, твердое и черное (или черноватое) дерево; в голове у него с все большей и большей настойчивостью крутилась мысль о грушевом или же эбеновом дереве. Но теперь, вследствие пластинчатой структуры, он был склонен полагать, что это все же был некий шифер, и потому размышлял так: