Онлайн книга «Повелитель света»
|
Вот он снова обернулся, когда некая девушка вошла в кабинет через дверь гостиной и заговорила с ним. Она была очень красивая; лет семнадцати-восемнадцати, не больше; черный передник поверх кокетливого платьица с гофрированным воротничком; гладкая прическа с высокими коками, перевязанными широкими лентами; пышные рукава; белые чулки; легкие открытые туфли, шнурки которых перекрещивались на ее тонких лодыжках. – А это еще кто? – спросил Бертран. – На посетительницу не похожа. – Она очаровательна, – сказала Коломба. – Кто это может быть, Шарль? Для служанки, на мой взгляд, слишком красива… – Это, однако же, и не родственница, – ответил Шарль. – В те годы среди родных Сезара не было ни одной молодой девушки. А! Черт возьми, понял! Это Анриетта Делиль! – Что еще за Анриетта Делиль? – спросил Бертран. – Сирота, которую Сезар взял к себе в конце 1832, если мне не изменяет память, года. Дочь одного из его бывших первых помощников, который перед смертью попросил его заботиться об этой малютке, назначив ее опекуном. Слуг Сезар не держал, так что Анриетта до самого конца занималась его хозяйством. Выглядит лет на восемнадцать, хотя, полагаю, в 1833 году ей было не больше шестнадцати. Красивая девушка! – Эге! Уж не питал ли наш Сезар к своей воспитаннице какой-то особой привязанности? – Его «Воспоминания» в любом случае на такую мысль не наводят. В завещании была указана лишь причитавшаяся ей сумма. Что с Анриеттой стало после смерти опекуна, я не знаю, но это она обнаружила труп вечером 28 июля 1835 года. Ее показания фигурируют среди документов, относящихся к «делу Ортофьери». – А ты не мог бы, – попросил Бертран, – изложить мне это дело вкратце? – Нет ничего проще. У меня здесь, в библиотеке, все пометки, которые я делал прежде и которые представляют в сжатом виде все этапы расследования. Дай мне пару минут, и я вернусь. Кабинет Шарля соседствовал с его комнатой. Эти два помещения, из которых открывался вид на сады и апсиду церкви Сен-Сюльпис, были погружены в тишину, словно находились в небольшом провинциальном городке. Человеку, занятому умственным трудом, о более спокойном убежище в самом сердце Парижа не приходилось и мечтать. Пока Шарль копался в своих архивах, Бертран и Коломба, взявшись за руки, продолжали наблюдать за разговором старика Сезара с его протеже. Он окидывал ее очень нежным, отеческим взглядом, и малышка Анриетта, веселая и почтительная, похоже, ничуть его не боялась, но и фамильярности в общении с ним себе тоже не позволяла. Было видно, как шевелятся их губы, как их жесты и меняющиеся выражения лиц сопровождают слова; и – удивительная вещь! – эти движения и мимика были преисполнены некого поразительного достоинства, некого неожиданного выражения: чего-то нехарактерного – но не для нашей страны, а для нашего времени. Можно было догадаться, что они произносят иногда слова, давно уже вышедшие из употребления, а другие выговаривают с акцентом, который вызвал бы у нас улыбку. Бертран знавал одного славного старика, который любил повторять: «Луи-Флип, Луи-Флип; я видел его собственными глазами, Луи-Флипа!» Анриетта и Сезар тоже, как и этот старик, должно быть, говорили: «Луи-Флип». Бертран сказал об этом Коломбе, и, так как влюбленные всегда найдут предлог для взаимных нежностей, они тотчас же поцеловались, смеясь, в честь Луи-Флипа. Вернулся Шарль с полной выписок картонной коробкой и небольших размеров каталожным ящиком. Он покашлял: |