Книга Повелитель света, страница 366 – Морис Ренар

– Мой дорогой друг, – сказал Люк, – я явился предоставить себя в ваше полное распоряжение. Ваш нотариус ведь уже звонил вам, не так ли? Стало быть, вы знаете, что господин Ортофьери оказал мне честь…

– Если вы не против, – поспешно произнес Шарль, – мы не будем афишировать полномочия, предоставленные вам господином Ортофьери. Моя матушка, чьи взгляды вам известны, откажется от своего предубеждения в отношении него лишь в том случае, если получит доказательства невиновности старика Фабиуса. Я скажу матери, что выбрал вас по собственной, заметьте, воле в качестве посредника между мною и банкиром, поскольку вы поддерживаете с ним доверительные отношения, так как, если она узнает, что вы являетесь его мандатарием, боюсь, вам будет оказан не самый теплый прием.

Он действительно уже понял, что на новые уступки мадам Кристиани пойдет едва ли. Хорошо было уже то, что она согласилась допустить участие представителя семейства Ортофьери в просмотре, который планировалось устроить в ее доме. Но о том, чтобы убедить ее принять у себя в качестве представителя другой стороны Люка де Сертея, который был ей омерзителен, невозможно было даже и помыслить.

– Все, что пожелаете, – ответил Люк. – Только прошу вас видеть во мне друга, настроенного добросовестно сделать то, что он должен, то есть не имеющего никакой другой заботы, кроме как беспристрастно выполнить возложенное на него поручение. Ситуация, как я понимаю, весьма деликатная. Я ничего не забыл из той беседы, которая недавно состоялась между нами в Сен-Трожане, когда мы будто соперничали в искренности… Или я не прав?

– Правы, – признал Шарль, но как-то вяло.

Люк продолжал как ни в чем не бывало:

– Можете себе представить, каково было мое удивление, когда господин Ортофьери ввел меня в курс происходящего и в конечном счете попросил стать его представителем. Сначала я хотел отклонить эту честь – по каким причинам, вы и сами знаете. Но затем я понял, что не имею возможности отказаться, не раскрыв в точности этих самых причин, и мне показалось, что джентльмен не имеет на это права. Надеюсь, вы со мной согласитесь.

Шарль переживал мучительные мгновения. Его соперник пользовался обстоятельствами, чтобы продемонстрировать свои рыцарские манеры. Он находился в выгодном положении, выказывая благородство и деликатность. Он добивался скорее даже не одобрения, но благодарности, и отказать ему в этом не представлялось возможным. И однако же, в его участии в контрдознании было нечто парадоксальное, нестерпимое, так как – и он сам прекрасно это осознавал – результат мог разрушить его самые дорогие надежды. С другой стороны, говорил ли он правду? Не прослышал ли он уже про люминит, слухи о котором ходили по всему дому? Не разболтала ли ему что-нибудь словоохотливая консьержка? Не сам ли он спонтанно предложил банкиру свои услуги, когда тот поставил его в известность о письме нотариуса? Как знать, не опередил ли Люк де Сертей само это письмо, рассказав мсье Ортофьери историю, которая была предметом оживленных пересудов жителей дома на улице Турнон? На этом, впрочем, подозрения Шарля заканчивались. Интуитивно он был уверен в том, что потенциальный жених Риты никогда и никому не сказал бы ничего такого, что могло хоть как-то навредить девушке. Рита этого ему никогда не простила бы, что означало бы для Люка немедленное крушение всех его мечтаний.