Онлайн книга «Повелитель света»
|
Но это она считала вполне естественным, тогда как любовь Шарля к одной из Ортофьери казалась ей самой невероятной штукой в мире. * * * Мадам Женевьева Летурнёр сказала Шарлю, когда он уже прощался: – Стало быть, договорились. Заезжайте завтра. По возможности, нужно постараться избегать писем. Завтра я увижусь с Ритой и передам вам ее мнение насчет портретов и дальнейших действий. И Шарль добавил: – Если позволите, я бы просил вас хранить молчание касательно люминита. Мне бы хотелось сначала покончить с этим делом Ортофьери и лишь затем сделать находку достоянием гласности. Если газеты прознают о ней преждевременно, нашему спокойствию придет конец; нас будут осаждать со всех сторон, а вы сами знаете, с какой ужасающей быстротой распространяются новости, которые желаешь сохранить в тайне. Вот и сейчас, когда я выходил из дому, моя консьержка, очень взволнованная, не постеснялась у меня спросить, что представляет собой «та необычайная штуковина, которую я привез из Савойи». Должно быть, шофер проболтался, несмотря на мои просьбы… – Не беспокойтесь, – ответила мадам Летурнёр тем игривым и одновременно покровительственным тоном, свидетельствовавшим о не слишком высокой культуре, коей, однако, она весьма гордилась. – Я буду подражать Конрару с его осторожным молчанием[95]. На следующий день, снова представ перед белокурой соперницей этого безвестного литератора, Шарль, к своему глубочайшему изумлению, обнаружил ее в обществе Риты Ортофьери. – Так куда проще, не правда ли? – коротко хохотнула Женевьева. – Действительно… – машинально подтвердил Шарль. Настал ужасный момент смущения и неловкости: двум этим сердцам лишь ценой огромных усилий удалось сдержать порыв своей радости. По обоюдному согласию Шарль и Рита безмолвно решили не произносить ни единого слова, хоть как-то относящегося к их любви. Малейшая искра могла вызвать опасное пламя. Так что говорили они исключительно о предприятии, которое, возможно, вскоре позволило бы им дать волю этой столь мучительно сдерживаемой страсти. Но и тут, как и с мадам Кристиани, речь могла идти лишь о том, чтобы выяснить правду и позволить восторжествовать справедливости. Казалось, их интересуют только два старых врага, Сезар и Фабиус, и они забыли уже, что эта старинная драма, на которую следовало пролить свет, решает их собственную участь. Дрожащие от сладострастного возбуждения, с приступами которого им то и дело приходилось бороться, они согласовали дальнейшие действия при помощи банальных фраз и без горячности, избегая встречаться взглядами, хотя оба и сгорали от желания смотреть друг на друга страстно и вечно. – С моим отцом, – сказала Рита, – лучше всего разговаривать со всей искренностью и прямотой. Он человек молчаливый и неприветливый, но в то же время безупречно честный и вдумчивый. Когда он узнает, что есть способ пересмотреть дело его прапрадеда, будьте уверены, он не станет колебаться ни секунды. – Должен ли я попросить его о встрече? – Нет. О нет! – Стало быть, мне ему написать? – Будет лучше, если напишет кто-то другой – например, ваш нотариус. Все это дело до самого конца должно оставаться объективным, беспристрастным расследованием. Это наилучший способ избежать каких-либо разногласий. – Хорошо, – сказал Шарль. – А портреты? |