Книга Повелитель света, страница 370 – Морис Ренар

– Естественно! – заметил Бертран Валуа. – Столько развлечений в одном-единственном! Демонстрация доселе неизвестного чуда природы, «ретровидение» покушения Фиески на Луи-Филиппа и внезапное раскрытие таинственного убийства!

И тут он, проявив инициативу, внес предложение, которое вскоре привело к весьма любопытным и относительно важным последствиям.

– А почему бы, – сказал он Шарлю, – нам не заняться люминитом уже сегодня, чтобы приблизиться вплотную к 15 июля 1835 года? Быть может, те взгляды, которые мы бросим на предшествующий 15 июля период, окажутся полезными и сообщат нам что-то новенькое. Все необходимые приготовления уже сделаны: господин Ортофьери проинформирован; господин де Сертей, его представляющий, введен в курс дела; камера и ретрансляционная пластина установлены; портретами Фабиуса ты уже располагаешь… Думаю, нам не помешало бы посвятить ту неделю, которая отделяет нас от начала главной операции, определенным исследованиям.

– Не вижу никаких тому препятствий, – произнес Шарль после некоторого раздумья.

Он извлек пластину из рамы, попросил Бертрана держать ее в строго вертикальном положении на застланном толстой скатертью столе и, вооружившись тончайшим лезвием, принялся осторожно вбивать это лезвие молотком в толщу люминита почти по краю октября 1835 года, люминита, который в этот час демонстрировал комнату Сезара Кристиани в доме № 53 на бульваре Тампль.

Раздалось сухое потрескивание, и отделился первый лист, столь тонкий и твердый, что он напоминал чисто геометрическую плоскость.

Со всех сторон пробивались отблески далеких дней. Тончайший лист с тысячью предосторожностей был помещен в обитый войлоком ящичек, приготовленный специально для этой цели.

– Год 1834-й, – объявил Шарль, внимательно рассмотрев камин кабинета. – Взгляните на новый календарь. Да и судя по деревьям бульвара, уже зима.

– Какой месяц? Январь или же декабрь? – спросил Бертран.

– Январь, – уверенно произнес Шарль.

– Почему? – в один голос вопросили Люк и Коломба.

– Полноте! Я и сам уже догадался, – сказал Бертран. – Потому что в новом календаре, как и в старом, на каждой из сторон содержится по шесть месяцев, а сейчас мы видим первое полугодие. Сезар не стал бы переворачивать текущее полугодие лицом к стене – это же очевидно.

– Вот видите! – весело проговорил Шарль.

– В общем, – заметил Люк де Сертей, – сейчас, начав с 1833 года, мы движемся в направлении будущего, к году 1835-му.

– Совершенно верно, – подтвердил Шарль.

Опасаясь раздробить или расщепить экспонирующую бесценные изображения субстанцию, он с головой ушел в работу.

Удача ему благоприятствовала. Он смог продолжить свое требующее сноровки занятие с той же точностью, с какой эти необычные эфемериды когда-то отделял сам Сезар.

Прочитав при помощи бинокля дату во фрондёрской газете «Шаривари», которую заметно постаревший Сезар оставил на круглом столике из белого мрамора и акажу, Шарль, немало взволнованный, отложил нож в сторону:

– 30 июня 1835 года. Остановимся здесь.

И он снова вставил залитую солнцем пластину в закрепленную на станине раму.

В сравнении с окном, за которым лучился чудесный день, кабинет Сезара казался затененным. Расположенные напротив дома́ виднелись над густой зеленью вязов. Часы овальной формы, висевшие на стене под гидоном корсара, показывали без нескольких минут три.