Книга Убийства в Белом Монастыре, страница 106 – Джон Диксон Карр

– Счастливыми? – заорал Беннет. – Сэр, позвольте заметить…

– Тсс, – сказала Катарина. – Веди себя прилично.

Г. М. окинул их недовольным взглядом:

– Прямо глаза от вас слепит, вот как. Ну ладно, входите. Собираетесь пожениться, верно? Ха! Подождите, не надо торопиться. Вот увидите. Ха-ха!

– Вы разве не помните, – произнес Беннет, – что мы поженились ровно месяц назад? Еще, небось, забыли, что вели невесту к алтарю? И что Кейт жила у вашей дочери, когда старый добрый дядя Морис вышвырнул ее из дома?

– Старина Морис… – пробурчал Г. М. и заморгал. – А, вроде припоминаю. Хо-хо. Вот как.

– Мы через пару дней уплываем в Нью-Йорк, и нам там нужно будет все толком рассказать, понимаете? Мы так и не узнали в подробностях, что творилось после ареста Эмери. Знаем, что он умер в больнице через два дня после того, как упал… или бросился с той лестницы…

Г. М. разглядывал свои пальцы.

– Гм-гм. Я надеялся, что примерно так он и сделает. Он был не вполне дурной человек, этот Эмери. Я даже был склонен отпустить его, немного колебался, пока он не убил Райнгера, потому что Райнгер его вычислил. Вот это было уже скверно. Вообще, скверная история. Я не особо сердился на него за убийство Тэйт в состоянии аффекта. Не хотелось, чтобы его за это повесили. Но проблема была в другом…

– В любом случае, сэр, всем, похоже, известно, что он убил ее той тяжелой фигурой из нержавейки, которая была на крышке радиатора его модного авто – ну, то есть была, когда я в первый раз увидел эту машину. Когда он приехал в Белый Монастырь на следующий день, там был уже бронзовый аист. Помню, я заметил, но не придал этому особого значения. Но что не дает никому покоя, так это то, как вы обо всем узнали, как вы заподозрили именно его…

– И зачем, – сказала Катарина, – вы устроили это представление с покушением?

Г. М. заморгал. Его тусклые глаза созерцали счастливую чету, которой вроде не должны быть так уж интересны дела мертвецов.

Г. М., пыхтя, нагнулся и порылся в ящиках стола, что-то бормоча себе под нос. Потом извлек сшитую стопку бумаг в голубом переплете, стряхнул с нее табачный пепел и взвесил ее на ладони.

– Это человеческая трагедия. Я имею в виду, сынок, что это была человеческая трагедия. А теперь это лишь папка номер такой-то, все эти напечатанные строчки, «я жил и страдал», изложенные так сухо, что и не поверишь, будто кто-то и впрямь страдал. У меня в столе таких целые горы. Но этот Эмери, он и правда страдал. Чертовски сильно. Пару ночей мне снилось его лицо. Мне нравится распутывать хитрые истории, но я не люблю смотреть, как кто-то идет на виселицу, зная, что это мог быть и я. Сынок, это последний и единственный аргумент против смертной казни, который вы услышите от меня. Проблема Эмери была в том, что он любил эту красивую пиявку Тэйт слишком сильно.

Г. М. уставился на бумаги и потом оттолкнул их от себя.

– Что вы там спрашивали? Я в последнее время довольно рассеян, лето на дворе. Ах да… Я вам расскажу, как все было. Поначалу я его не подозревал, вообще. Оказавшись в доме, я считал его одним из тех немногих, кто точно не убивал. Я слышал про коробку отравленных конфет и понимал, что, посылая их, он не имел намерения ее убить. Это точно. Просто журналистские фокусы… Это меня и сбило с толку. Я подумал, что это такой беспокойный субъект, который если и совершит убийство, то не угомонится, пока не расскажет об этом, чтобы снять груз с души. И в этом я оказался прав. Я знал, что он так или иначе сломается – и он сломался. Он не собирался ее убивать (он так говорил, и так оно и было), даже когда ехал в поместье той ночью, пока… Но подождите, все по порядку.