Книга Полночь в Малабар-хаусе, страница 53 – Вазим Хан

В нем было шестьдесят четыре документа. Тонкие, перевязанные бечевкой папки, и в каждой по пачке бумаг. На лицевой стороне каждой папки было написано название штата, из которого поступила жалоба. Она быстро рассортировала их и разложила по стопкам на кровати, где вскоре не осталось свободного места. Всего было двадцать восемь штатов – число, утвержденное новой конституцией. Из некоторых штатов поступила только одна жалоба, а из других – например, Пенджаба, Бомбея и Западной Бенгалии – сразу несколько.

Персис поняла, что ей предстоит работа с очень большим количеством материала. На то, чтобы изучить каждый документ, уйдет несколько дней, тем более что она толком не знает, что ищет. Хэрриот просмотрел все эти бумаги и, вероятно, хранил у себя в кабинете собственные копии, которые теперь пропали. Во всяком случае, их не нашли нигде в Лабурнум-хаусе. Она снова задумалась о пепле, который обнаружила в камине в кабинете Хэрриота. Неужели он сам сжег эти документы? Но зачем?

Персис собралась было сразу приступить к работе, но передумала из-за сильной усталости. Лучше она начнет на следующий день, на свежую голову, а то еще пропустит что-нибудь важное.

Она приняла душ, переоделась в пижаму в восточном стиле, которую ей подарил доктор Азиз, и присоединилась к отцу. Кришна подал им ужин – южноиндийский карри с курицей.

– У меня внутри все затвердело, – заметил Сэм, надкусывая лепешку-роти. – Азиз рекомендовал папайю. Говорят, это отличное слабительное.

– Спасибо, что поделился, папа, – отозвалась Персис. Она чувствовала, что он ведет себя как-то скованно. Без сомнения, он все еще расстраивался из-за того, что она расследует смерть англичанина, а также из-за тех слов, которые она сказала про кончину матери.

– Что ж, ты не хочешь сказать мне, что было в ящике? – наконец спросил отец.

– Боюсь, я не могу.

Его усы дернулись, но он ничего не ответил. Персис подумала, что он спросит еще что-нибудь, однако этого не произошло.

Остаток ужина прошел в полном молчании.

3 января 1950 года

На следующее утро Персис задержалась из-за визита к ветеринару – Акбару нужно было пройти обычный ежегодный осмотр и сделать прививки.

Все было как всегда: кот шипел, плевался и упирался всеми четырьмя лапами, Персис запихивала его в джип, везла в клинику на Кафф-Парейд и доставляла из машины в операционную. При этом, как только Акбар оказывался у ветеринара – рыжеволосой улыбчивой шотландки по имени Филиппа Макаллистер, – он становился смирным, как котенок, и чуть ли не кокетничал.

Макаллистер (которая всегда просила называть ее Пиппой) быстро осмотрела Акбара, объявила, что он здоров, а затем достала шприц. Акбар прижал уши и попятился.

– Не глупи, – проворчала Персис. Она удерживала кота, пока ему делали уколы.

– Тебе, судя по всему, тоже бы не помешало, – заметила Макаллистер, помахивая шприцем перед Персис. – Слишком тяжелое дело?

Они немного поболтали.

Персис всегда считала Макаллистер прямолинейной и сдержанной. Эта политически грамотная популярная защитница прав городских животных настолько любила бомбейскую фауну, что не стала покидать страну.

Макаллистер вежливо выслушала Персис, а потом спросила:

– Быть женщиной в мире, где правят мужчины, – это огромная ответственность, не правда ли?

Персис не ответила.