Книга Полночь в Малабар-хаусе, страница 58 – Вазим Хан

Первым делом она стала просматривать те документы, которые относились к Бомбею, поскольку сэр Джеймс, вероятнее всего, начинал с самых близких к его дому территорий.

В каждой папке содержались показания свидетелей – почти все анонимные, иногда противоречивые, но неизменно душераздирающие. И в этом-то и крылась проблема. Все это были свидетельства очевидцев, а Персис уже успела усвоить, что полагаться на слова случайных свидетелей опасно. Как говорил старший офицер академии, на три вымысла приходится только одна правда.

О, Раздел! Она помнила, как сам его призрак заставлял индийцев вцепляться друг другу в глотки.

Как только Джинна высказал свою позицию, яд потек по венам субконтинента. Британцы раздули пламя, поскольку всегда стремились использовать разногласия среди подвластного им населения. Их попытки удержать эту жемчужину в своей короне окончательно провалились после войны. Казна истощилась, и это вынудило Эттли положить конец британскому владычеству в Индии. В начале 1947 года британский премьер-министр объявил о передаче власти к июню 1948-го. Однако, поскольку британская армия не была готова к нарастающей в стране агрессии, новый вице-король, Луис Маунтбеттен, передвинул дату передачи власти, так что на разработку плана обретения независимости осталось менее шести месяцев. В июне 1947 года националистические лидеры Индии, включая Джинну, согласились на раздел страны по плану Маунтбеттена – то есть по религиозному признаку. Ганди на эти переговоры не явился. Он оставался ярым противником раздела Индии вплоть до дня своей смерти. Так, к новой Индии перешли районы с преобладанием индусов и сикхов, а к новому государству, Пакистану, – районы с преобладанием мусульман. План подразумевал и раздел провинций Пенджаб и Бенгалия, где большую часть населения составляли мусульмане.

Что следовало предвидеть и к чему люди оказались совершенно не готовы, так это насилие в обществе, последовавшее после объявления фактической линии раздела – линии Рэдклиффа – и последующее перемещение враждебно настроенного населения.

К тому времени, как буря стихла, более двух миллионов человек лежали мертвыми и еще десять миллионов вынуждены были покинуть свои дома. Все эти ужасы и нечеловеческая жестокость казались Персис непостижимыми. Ее поражали не столько убийства и изнасилования, сколько то, что совершали их, по большому счету, обычные люди – почтальоны, клерки, фермеры. Персис вспомнила, как присутствовала на собрании ротари-клуба в домике своего отца на Равелин-стрит. Там показывали новостные ролики студии «Мувитон Ньюс», кадры беспорядков в Дели, фотографии с общегородского комендантского часа, снимки пустынных улиц и закрытых магазинов на фоне горящих зданий и усеянных трупами дорог.

Это был какой-то кошмар! Беременных женщин потрошили. Младенцам разбивали головы о каменные и кирпичные стены. Слепых обливали бензином и поджигали. Она вспомнила, что сказал Маунтбеттен о вспышке насилия, которой грозил Раздел: «По крайней мере в этом вопросе у меня есть гарантии. Я позабочусь о том, чтобы предотвратить беспорядки и кровопролитие».

Какая чудовищная ложь!

Она также помнила речь, которую произнес Неру в день рождения Индии. Из отцовского приемника до Персис доносились слова, обращенные к чему-то неизвестному, возможно непознаваемому, что присутствовало в сердце и разуме каждого индийца.