Книга Моя навеки, сквозь века, страница 117 – Марина Повалей

— Зверем? — я куснула колючий подбородок.

— Испугалась? — дурашливость как ветром сдуло.

— Господи, Боже мой! Ну конечно нет! — я проползла по нему, обхватила руками лицо, — это было… потрясающе! И я хочу, чтобы было так всегда. Не нужно сдерживаться, пойми: ты – мой, я – твоя. Что мы делаем, когда вдвоём, это только наше. На двоих. И мне никак не удаётся придумать что-то, от чего тебе будет хорошо, а мне плохо или больно.

— Хорошо. Я понял. Я уже всё понял, а в эти дни, за эту ссору, убедился, что Господь за что-то меня наградил, послав тебя. Видно в прошлой жизни я сделал что-то стоящее…

— Или в будущей…

Я снова лежала на его груди, перебирая редкие, светлые волоски.

— Иногда ты бываешь очень странной…

— А может, — мои пальчики сомкнулись вокруг члена, который только-только успокоился.

— Ну нет, Алиса Ивановна! То, что ты, будущая госпожа Слепцова, — просто бальзам для моих ушей, — знатно умеешь сбивать меня с темы, я уже понял. Не хочешь рассказывать, где была – я мог бы заставить, но не стану. Скажешь сама, когда захочешь. Только одно скажи, тебя обидели?

Он уже взял мои руки в свои, сел. Так и сидели: жар в камине парит голые тела, солнечный свет едва попадает, скоро закат.

— Нет.

— Если кто-нибудь, когда-нибудь… — ему важно, чтобы я его услышала, чтобы запомнила. Очевидно, мои слова, о которых я уже пожалела, всерьёз его зацепили.

— Такого никогда не будет. Ты всегда будешь рядом, — нежно-нежно я поцеловала его в губы.

— И мы не станем больше ждать. Ты не будешь ничего выдумывать, а просто дашь мне этот покой. Станешь моей женой, — большим пальцем он подцепил мой подбородок и понизил голос, — никогда я так сильно не стремился к женщине. Никогда не испытывал такой потребности. Ты говорила, что любишь меня? — смотрит мягко, как на ребёнка, — докажи. Стань моей перед людьми, кончи эту муку, жить и знать, что ты вольна уйти от меня в любой миг.

— Ты хочешь подчинить меня?

— Хочу, — он кивнул, мужские пальцы сжались на моей талии, — никогда ничего так не хотел, как знать, что ты в моей власти.

Слепцов перестал дышать.

Услышь я такое месяц назад – бегом бы побежала.

— А если… я сделаю то, о чём ты просишь. А потом ты меня разлюбишь, — он открыл рот, который я поспешила закрыть ладошкой. — Я знаю, что ты сейчас уверен. Но я уверена в другом: говорить “навсегда” – вот самый большой обман на свете. Как человек может быть уверен в себе будущем? Откуда он может знать, каким будет через десять лет? Каким откроет глаза новым утром? Если ты разлюбишь меня? Что я буду делать?

— Но ты не говоришь о себе, не говоришь, что ты меня разлюбишь…

— Потому что это невозможно.

— Так и мне без тебя невозможно! Как я могу оставить тебе свободу от меня? Возможность уйти в любой момент и не вернуться! — он облизнул сухие губы, — мне нужна ты вся! С твоими глупостями, странностями, открытостью, мне нужна твоя любовь! Вся до капли!

— Ты разрешишь мне паспорт?

— Зачем?

— Чтобы и ты, и я знали, что мы с тобой вместе, не потому что не можем расстаться, а потому что не можем друг без друга. Что у нас нет свободы друг от друга не потому что нельзя, а потому что по-отдельности она нам не нужна…

— Алиса! Да ты меня с ума сведёшь!

Он ссадил меня на диван, схватился за брюки. Пыхтит, сверкает глазами, но молчит.