Книга Моя навеки, сквозь века, страница 6 – Марина Повалей

Она говорила, как есть, болтала вздор, а Василий заставлял себя не улыбаться, глядя, как пар орошает розовые губки.

— … ? — тишина. Девушка замолчала, ожидая ответа на свой вопрос. Сделалось неловко. Снова.

Да и дом, цвета топлёного молока, около которого они проходили, хотелось миновать поскорее. Лет тридцать назад, когда лже-пророки и экстрасенцы уже вовсю орудовали в столице, в доме этом первом устраивали сеансы спиритизма.

— Я… эмм… я вынужден представиться, — нашёлся он, не находя возможности выйти из сложившейся неловкости. И пусть, итак все возможные приличия нарушены, где искать того, кто сможет свести такое знакомство без урона девичьей чести. И чуть ускорил шаг.

Она рассмеялась звонко, заливисто, запрокинула голову, вновь теряя шапку, отчего захохотала ещё громче.

— Я уже подумала, что вы этого никогда не скажете! — в смехе она взялась за предплечье Василия, словно только опора может помочь ей не повалиться со смеху. — Но ты… вы, вы меня не слушали совсем!

Он скупо улыбнулся, признавая её правоту, вместе с тем словно в страхе спугнуть этот момент.

— Вы странно говорите… откуда вы?

Смех прекратился. И снова в голубых глазах мелькнул страх. Быстро – вспыхнул и потух.

— Я родилась в Австрии, — иностранная подданная, значит католичка, вернее всего, — но с детских лет живу в Петербурге, я говорить выучилась здесь.

Всё ладно, только сотрудник охранки не мог не отметить, что теперь она стала слова выговаривать медленнее, подбирая, больше не лепеча быстро и странно. Вновь испугалась чего-то? И пусть он пока не знает ни кто она, ни откуда, но точно знает, что не должно быть у неё страха. Не подле него.

Дорога кончилась удивительно быстро. Василий и опомниться не успел, как стоял на Гороховой, у дома в четыре этажа песочного цвета, что главным фасадом глядит ровнёхонько на Адмиралтейский проспект. Дом немцев-мебельщиков Гамбсов.

— Что же… кхм, как понимаю, здесь ваш дом? — он кивнул на сам дом, отчего-то не глядя на неё.

Капитана пробрало зло на самого себя: отчего не спросил у неё адрес заранее? Повёл бы её дальней дорогой.

Перевёл взгляд на заснеженный сад подле сияющего адмиралтейства – да этот же сад занял бы целых пять минут.

— Ну что ж… — стоять и мяться возле входа, пусть и со стороны Гороховой – не самая радужная картина. Барышне, очевидно, и самой неловко, а ну как ещё и торопится?

Преодолевая не пойми откуда взявшуюся робость, он всё же поглядел на свою спутницу – и снова она улыбается! Где делаются такие барышни? – лёгкие и хрупкие, невесомые словно. Словно сам ангел с небес спустился к нему, к Василию.

— Позвольте представиться… — штабс-капитан не успел договорить: из-за угла показался человек. Ничем непримечательный с виду мещанин: серое пальто, чёрная шляпа – конторский служащий обыкновенный, если бы не неживой, шедший за его спиной след в след. Именно последний заставил Василия думать быстро и решительно, потому как одет он был в матросскую форму.

Не станет просто так призрак матроса за живым ходить.

Ещё ярки в памяти картины из Кронштадта – минёры, роющие себе могилы, и генерал Адлерберг, насмехающийся над несчастными. Тот, который руководил судом, и видел, к чему приводит пропаганда и брожение среди людей, должен был убояться, или хотя бы задуматься, но вместо того лишь убедил сам себя и царя в невозможности переворота и всесилии самодержавия.