Онлайн книга «Моя навеки, сквозь века»
|
— Журналистка? — даже если и так, даже если она и не из компании студентов, говорунов, террористов. Не обязательно напрямую играть в политику, чтобы оказывать участие. — Никогда! — он поглядел на неё, не в силах боле игнорировать её пекущий взгляд. — Поверьте мне. Я обещаю, вы обязательно всё узнаете, — ладошка её, в белоснежной варежке, принялась гладить рукав его шинели, — я не интересуюсь политикой, только историей, немножко, — улыбнулась чуть грустно. Странная, непонятная Василию мольба была в её голосе. Словно от веры его зависит её судьба. Он кивнул. Борясь с желанием вновь коснуться губами губ. И вовремя! Объект слежки чуть замедлил шаг и вытянул голову, видно, вглядываясь в дом напротив. Пятидесятый номер по Невскому, Василий силился вспомнить, что за жильцы здесь, какие конторы… — Стойте, — он остановился, притянув к себе несопротивляющуюся барышню. — Делаем вид, что милуемся, а мне нужно подумать. Издательства… проверенные и более чем надёжные, газета и журнал, проверенные по сто раз… не то… музыкальный магазин какого-то немца, книжная лавка юридической литературы – тоже нет… люди… вспоминай! И вспомнил, когда человек медленно пошёл по проспекту, наперерез, к этому самому дому. — Павлов… — А? Он проигнорировал, страшась упустить мысль: года три назад в этом доме поселился Владимир Петрович Павлов, в прошлом году занявший пост главного военного прокурора Империи. Но не то главное, а другое: на Павлова открыта откровенная травля газетчиками и чиновниками, которых главный прокурор не мешкая снимал пачками, стоило им только хоть единожды себя скомпрометировать. А по его, Василия, сведениям, Павлов всё чаще и чаще получает письма с угрозами смерти, но ничего не делает – в доме как не было, так и нет охраны, а живёт семья главного военного прокурор Империи жизнью мещан, имея только горничную и кухарку. И вот всяких сомнительных объектов, кружащих у его дома… — Вы сказали Павлов? Василий кивнул. — Он живёт здесь, — она кивнула на дом, — и сейчас внутри должен быть маленький дворик для семьи, там он выгуливает трёх своих пуделей. — Что ещё вы знаете? — внезапно сильно он потряс её за плечи. Девушка замялась на миг. — На днях его убьют. — Сведения точные? Кто ваш источник? Организатор? Барышня чуть пискнула, Василий сразу одёрнул руки. Ещё один теракт. И каким-то образом она оказалась в это втянута. Сей же час под замок! Неважно куда, на Гороховую, или сразу на Мойку… или к себе, на Большую Конюшенную… пусть посидит. Чуть припугнуть, а там она всё расскажет, как миленькая… Хлопья снега летят медленно, издеваясь будто – тянут, дают время найтись ей с ответом. Какая же мерзость и дрянь творится вокруг, если даже вот такое чистое, невинное создание, и то не верит в его страну, в его царя. Если даже она, рождённая в далёкой Австро-Венгрии, взращённая, чтобы давать жизнь, даже она задействована в отбирании этой самой жизни. И что хуже – и она туда же, мир менять, порядки новые заводить… — Я не участвую ни в каких кружках, — она сняла рукавичку и голой рукой обхватила его руку в кожаной перчатке. Ладошка утопла в коже и засияла. Два противоборствующих желания: обхватить эту тонкую ладошку, зацеловать каждый пальчик и укутать, спрятать вновь в тепло рукавицы… и второе: сжать до хруста, до боли, чтобы бросила игры и созналась во всём! — Я знаю будущее, — она сама сильно сжала его пальцы, как в капкане, словно страшась, что сейчас он вырвет руку, перебьёт, рассмеётся, не поверит, — знаю, что это нелепо и звучит как чушь, но поверьте мне: его убьют до нового года, это я точно знаю, — штабс-капитан не шевелился, и она продолжила быстро, сбивчиво: — утром, он выйдет выгуливать собак и его застрелят. Матрос, он беглый, не помню, как зовут, потом его схватят, но прокурор умрёт. Ему нужна охрана… |