
Онлайн книга «Моя навеки, сквозь века»
Фсбшник шарит. — У меня к вам вопрос: как называется ваша партия? — Единство в России, — отрапортовал Слепцов, прекратив пялиться. Ужасно, просто дико, всей душой захотелось это сделать. Мне это нужно. Очень нужно знать прямо сейчас, что я смогла хоть что-нибудь изменить. — А можно маааааленькую просьбу, — я свела пальчики, надула губки, распахнула глазки, — давайте изменим название пока не поздно? Нам нужно что-то проще, понятней, сильнее. На века. Соединая Россия, подойдёт идеально. Ленин на балконе балеринского особняка – на углу Большой Дворянской улицы и Кронверкского проспекта стоит дворец, построенный по заказу М. Ксешинской. После возвращения из эмиграции в апреле 1917-го здесь работал Ленин. С балкона дворца балерины Владимир Ильич неоднократно произносил речи. (2) II ne faut pas qu’ùn honnête homme mérite d’être pendu (фр) – честному человеку не должно подвергать себя виселице. 24.04 Никто и глазом не моргнул. Возможно, потом и жалели, но что мне за дело? Это такие мелочи рядом с тем, что закрутилось дальше. 20 февраля 1907 года, государственная дума второго созыва начала свою работу. И Василий Александрович Слепцов, в её составе. К сожалению, о государственной думе, в принципе, я мало что помню, кроме того, что заседала она в Таврическом дворце – здесь ничего не изменилось. Но вот Соединой России здесь раньше не было, а теперь есть. Это моё маленькое утешение самой себе – что-то да изменилось. На этом с утешительными моментами закончено, потому что больше ничего хорошего не было. Вася в Таврическом и дневал, и ночевал. Если я, управившись с делами, уходила со службы едва ли за полдень, то он, бывало, возвращался и ночью. Чувствовала я себя женой моряка. Только мне же лучше, если это его плавание продлится пять лет, и эту думу не разгонят, как предыдущую. Пять лет, Алиса. Всего лишь пять лет – срок созыва государственной думы. Однажды мне удалось заночевать у него, он приехал сам, поздно вечером, в квартиру позвонила Тоня, с запиской в руке. Пришлось выкручиваться, что девица – горничная Мари, а та занемогла, очень просит свою голубушку-подружку поддержать её в час немощи. Дорога в экипаже, воздух в котором, как мне казалось искрил от напряжения. Только Тонины смешки в воротник, которые она пыталась скрыть, глядя на нас. — Хорошая у вас горничная, Василий Александрович. — Вы находите? Мне вот кажется, больно хохотушка. Думаю, взять из деревни кого посерьёзнее, да не такую понятливую. Тонька засопела, а мы захохотали. Я не выдержала – обняла её: — Спасибо, Тоня, я ваша должница. Та засмущалась, раскраснелась: — Не надо, барышня, ну что вы, взаправду. Мне барин приказал, а я что? Спорить что ль буду… — Так прямо и приказал, — какой же он сейчас… спокойный, чуть усталый, но такой довольный, даже улыбается. — Ну не приказал, попросил… а часто я что ль в каретах, как барышня разъезжаю? — запыхтела, зафырчала, — да ещё и в ночи! С барином-то поди не страшно. Да и как не любопытно поглядеть, как наша барышня живёт, что за семья у ней… Она скрылась до утра. Раз, два… три! Он набросился на меня, я не успела снять с плеч шаль. Затопил поцелуем, сжал так крепко, я не смогла и вздохнуть. Или это от поцелуя? От собственных чувств? — Вася, Васенька, случилось чего? Пока он покрывает шею поцелуями, пытаюсь узнать, что с ним. В той жизни такой муж был привычным, здесь же – не представляла никогда, что он может быть таким несдержанным. |