Книга Моя навеки, сквозь века, страница 79 – Марина Повалей

И так далее, до четырёх раз, в зависимости от класса собравшейся компании.

На последнем этапе, среди всех выбранных выбирались уже те, кто станет в думе думать.

Выбирать думца может мужчина, старше двадцати пяти лет. Исключения: арестанты, военные, полицейские, учащиеся, ещё некоторые мелкие группки и, конечно, женщины.

Голосование, как и в моём мире, тайное.

Двух типов: бюллетень, без установленной формы, и шары. Шары! Твою мать!

С первым, тоже не всё так просто. Нет никаких рамок. Кадеты – либералы, дошли до того, что нанятые ими мальчишки, прямо у входа на участок раздают уже заполненные бюллетени – об этом рассказал Герасимов с таким видом, что было похоже, что у него разболелся зуб.

— Всё очень! Очень плохо! — сокрушался фсбшник. — Мы безнадёжно опоздали! Осталась неделя! Неделя! А за наших кандидатов почти нет голосов! Нас никто не знает! Никто не знает Василия Слепцова, и он молчит! Другие кричат с трибун, — про себя не удержалась: главное, не с броневиков, да не с балконов балеринских особняков (1), — агитируют! Либералы, прохвосты – давным давно договорились между собой и продвигают своих кандидатов мыслимо и немыслимо, пока вся остальная страна ещё не закончила их выбирать! — Герасимов говорит спокойно, по большей части. Лишь изредка не сдерживается и повышает голос, тогда становятся слышны его чувства. В такие моменты он нервически пощипывает себя за усы.

— Я видела газеты, там тоже размещены их листовки с нужными именами, вырезай и иди, — я встала, прошла к немного сгорбленному Васе, положила руки ему на плечи. — У нас совсем нет голосов?

— Мизер, — ответил тихо мой любимый, Господи, какой груз я на тебя взвалила. Но всё лучше, чем то, что может с тобой случиться. Не стесняясь, поцеловала его в волосы и стала массировать ему плечи, — мы не пройдём, и всё зря. Зря я ушёл…

— Господа, — громко перебила его, не переставая жамкать, пусть больше и не гвардейские, но ого-го плечища. А хотелось бы не только плечища… соберись! — Вы понимаете, что соперник ваш играет нечестно? Многие из тех, кто берёт их листовки, и читать-то не умеют. На что вы надеетесь?

При виде меня, за мужниной спиной, Герасимов чуть улыбнулся, ничем не намекнув, на моё неподобающее воспитание.

— Вы не дворянка Алиса Ивановна? — и столько интереса в голосе! Я б купилась.

— И слава Богу!

— Даже так? — ухмыльнулся он не пойми чему.

— Ваши принципы закостенели. Господи, Боже мой, я так часто, в последнее время это говорю, что сама себе оскомину набила. Играть нужно по правилам, господа. А правила – не то, что дано свыше. Правила меняются вместе с миром, вместе с людьми. Это садясь за карточный стол с князем, можно рассчитывать на честность, хотя… думаю, каждый из вас может вспомнить по одному хотя бы графу-шуллеру. Голодному человеку не до принципов – их на хлеб не намажешь. А они голодны. Голодны и озлоблены. Или мы их переиграем, или они нас сожрут. Милый, — обратилась к Васе, — у нас нет времени на честность.

— II ne faut pas qu’ùn honnête homme mérite d’être pendu (2) — ах, ты ж, Боже мой!

— Да они сами тебя повесят, при первой же возможности! Крестьяне голосуют шарами! Кладут шарики за своих кандидатов! ВЦИКом у вас и не пахнет! Вы почему уверены в честности того, кто эти шарики потом подсчитывает! Господи, Боже мой! Да очнитесь! А если вас обоих, господа хорошие, завтра вешать придёт новая власть? Эти, над которыми вы сейчас посмеиваетесь, на которых смотрите свысока? Вы что же, возьмёте и пойдёте? Потому что достойно? Александр Васильевич! Услышьте меня! Заглушите голос своей совести и сделайте нужные результаты!