Книга Пояс Поветрули, страница 105 – Алексей Кротов

– Спасибо, – поблагодарила Таисия Игнатьевна и ринулась из комнаты.

Ермолкин поспешил за ней. Ленка с недоумением пожала плечами им вслед и вновь взялась за журнал. Она не сказала им, что минут за десять заходил доктор Брянцев и спрашивал о том же. Только он был менее настойчив и Ленка не уточнила, куда, по ее мнению, пошли Рубцова и Семенов.

Ермолкин быстро шел по тропинке к реке. Таисия Игнатьевна еле поспевала за ним.

– Я надеюсь – ничего не случится, – на ходу бросил прокурор.

– Я тоже, – отозвалась запыхавшаяся Таисия Игнатьевна.

Еормолкин кивнул и ускорил шаг, Таисия Игнатьевна немного отстала, годы были уже не те.

– Хорошо, что сегодня не собрался дождь, – проговорила Рубцова.

Они неторопливо брели с Семеновым по лесной тропинке, держась за руки.

– Да, погода разгулялась, – согласился профессор. – Ну что, надо уезжать через пару дней?

– А думаешь, нас отпустят?

– Куда денутся? Не могут же держать вечно.

– Тоже верно. Интересно все-таки, кто же убийца? – в глазах Рубцовой заплясали огоньки.

– Любопытная, – лукаво улыбнулся Василий Кузьмич.

Они практически дошли до обрыва. Семенов сделал несколько шагов, наклонился и посмотрел вниз.

– Да, хорошо меня отсюда столкнула моя женушка или ее хахаль.

– Думаешь они?

– Просто уверен. Кто еще на это способен?

– Да мало ли кто… Тебе видней.

Семенов кивнул и отошел от обрыва. Задумчиво посмотрев на Рубцову, он неожиданно шепотом спросил:

– Юля, ты меня любишь?

– Ты уже спрашивал, Вася, – она отстранилась. – И я уже отвечала.

– Это раньше. А теперь?

– То же самое могу повторить. Ты мне нравишься, но связывать свою судьбу с твоей я не собираюсь.

– Ты любишь Брянцева?

– Не думаю, да для тебя это и не важно. На мой ответ тебе Брянцев никак не влияет.

– И все-таки мы будем вместе! – с пылом воскликнул Семенов.

– Ну, это не в твоей власти, – сухо сказала Рубцова. – Знаешь, в последнее время мне кажется, что я тебя совсем не знаю. Впрочем, я и себя-то не знаю до конца.

– Как и каждый из нас, – глухо добавил профессор.

– Да, как каждый из нас, – согласилась Рубцова.

– А ты права, Юля, я устал, – с какой-то странной интонацией заговорил Семенов. – Устал сдерживать себя, свое естество.

– Какое естество?

– Мне нравится власть, – запинаясь, быстро начал профессор. – Ты такого не думала, что врач, особенно хирург, как Господь Бог властен над жизнью и смертью. Одно движение скальпелем в ту или иную сторону – и пациент мертв. Да, быть хирургом тяжелое испытание, не каждому под силу.

– Василий, ты несешь какую-то ахинею, пожалуй, даже пугаешь меня.

– Надо же, – лицо Семенова внезапно превратилось в какую-то искривленную маску. – Знаешь, Юля, мне всегда нравился Раскольников у Достоевского. Только он дурак – пошел и признался. Федор Михайлович написал опасный роман. Идея завлекает, ах, какая идея! Я прочел и сказал себе – можно убивать и не признаваться. Чушь вся эта психология Порфирия, следовательские заморочки.

– Вася, ты меня пугаешь, – почти что взвизгнула Рубцова.

– Неужели? – маска съехала и внезапно, как в руках у фокусника, у профессора оказался скальпель. Рубцова сделала движение в сторону, намереваясь убежать, но профессор впился в плечо.

– Ты никуда не уйдешь, – свистящим шепотом прошелестел он. – Ты будешь моей – живой или мертвой, я не позволю сопротивляться мне.