Книга Кровь и черника, страница 38 – Алексей Кротов

Макушкин только качал головой, лихорадочно обдумывая, стоит ли оставлять в протоколе слово «язва», относящееся к Елизавете Синицкой и добавленный к этому эпитет «моровой». Всё-таки Макушкин исключил это словосочетание из официального протокола в надежде, что свидетельница протестовать не будет.

Сам Синицкий был удостоен более приличных характеристик, поэтому в отношении него оказалось возможным привести слова свидетельницы без изменений.

– А эта пара с ребенком! Тоже мне, все из себя! – уже закусила удила Цепкина. – Только приехали, а уже хотят места знать наравне с местными. Да пусть сначала ноги по пояс исходят, а уж потом! – Коробочка аж закашлялась от возмущения.

Макушкин, воспользовавшись паузой, хотел плавно закруглить ее свидетельское выступление, как вдруг в двери постучали.

– Да-да, войдите, – с громкой радостью пригласила Ленка.

Дверь нешироко распахнулась, и на пороге появилась Зоя Васильевна Редькина.

– Я так и думала, мама, что ты тут, – констатировала факт Зоя.

– А кто это тебя надоумил тут меня искать?

– Мария Николаевна подсказала.

– Всё ясно, сплетница она еще та. Ну и что ты хочешь? А впрочем, неважно, ты вовремя. Как раз дала следователю показания. Паспорта у тебя случайно с собой нет?

– Нет, мама, не захватила.

– Экая ты растяпа. Ну ладно. Еремей Галактионович, у вас ко мне всё?

– Пока да, Пелагея Егоровна, – отодвигая протокол, осторожно проговорил Макушкин. – Вот, распишитесь здесь, пожалуйста. Если у меня еще будут вопросы, надеюсь, что вы ответите на них также ответственно и обдуманно.

– Ну, конечно, это же мой долг, – и царственным росчерком Коробочка поставила свой автограф.

Зоя рассказала меньше, чем ее мать-труженица. Никого незнакомого она в лесу не видела, о покойной Саврасовой отозвалась хорошо и даже очень, характеристик никому из односельчан и приезжих давать не стала.

– Ну мы придем еще с паспортами, – пообещала, вставая, Коробочка.

– А что ваш зять? – напомнил следователь. – С ним когда можно будет побеседовать?

– А ведь и точно, экая я беспамятная! – натурально хлопнула себя ладонью по лбу Цепкина. – Зоя, где твой охламон обретается?

– Да с полчаса назад был дома.

– Ну как только, так сразу – пришлём его к вам, Еремей Галактионович, – пообещала Коробочка. – До свидания, Лена, желаю здравствовать.

– И тебе того же, Пелагея.

Не забыв выразить удовольствие от знакомства с сержантом Бариновым, достопочтенная Коробочка наконец удалилась в сопровождении дочери.

– Да, похоже, повезло нам, – резюмировал посещение заслуженной труженицы следователь.

– Верно, как-то вы смогли ее успокоить, – с удивлением подтвердила хозяйка.

– Я же говорил, что Еремей Галактионович – педагог. Да что там педагог, он самый настоящий гипнотизер! – почти с восторгом подал голос Баринов.

– Ну не знаю, не знаю, – проговорил Макушкин, весь в колебаниях между лучами славы и скромностью.

– Кто у вас следующий в очереди на допрос? Амфитрион? – Образцова безжалостно вырвала следователя из состояния благодушной нирваны.

– Наверное, Елена Поликарповна. А кто-нибудь еще, Федор?

– Так мы не допросили этого реаниматолога, Еремей Галактионович.

– А верно, верно. Постой-ка, постой, там еще его теща была.

– Полетаева ее фамилия, – подсказала Ленка. – Софья Карповна Полетаева.

Карпов оказался дома и сразу откликнулся на предложение Баринова прийти и дать показания.