Книга Убийства на водах, страница 43 – Полина Охалова

Вернер уже выпил рюмку хересу для аппетита и принимался за «греческий розбивъ», как значилось в меню. Печорин спросил себе стопку водки, и заказав фазанье жаркое и бутылку лафиту, сообщил:

— У меня есть новости, интересные, думаю, для Вас, доктор. Но сначала Ваша очередь. Что Вам наболтали о Раевиче словоохотливые пациенты?

Вернер пересказал воспоминания вдовы Зубовой о капризах и припадках балованного мальчика Васи, прибавив к ним свои подозрения, вытекающие из собственных наблюдений над поведением Раевича за зеленым столом.

— На первый взгляд, мысль о том, что Базиль может оказаться нашим злодеем, представляется невообразимой, но при более глубоком размышлении видишь, что предположение не такое уж и дикое…

— Да, дорогой доктор, человек — существо весьма непредсказуемое.

— А Ваша новость в чем состоит?

— В том и состоит, что пришлось познакомиться еще с одним умным, но странным созданием, — и Печорин рассказал о ссоре в галерее и своем визите к Сатину.

— Господин Белинский тоже может вызвать подозрения: при определенных условиях он легко впадает в ярость и при том, что возвышенно вещает о женском идеале, испытывает, судя по всему, стойкую неприязнь к дамам из плоти и крови.

— Ну последнее-то немудрено при болезни, погнавшей его на воды, — сказал доктор, отодвигая тарелку. — Врачебных секретов выдавать не буду, скажу только, что пришлось ему попринимать меркурий. Правда, доктор Мойер сомневается в справедливости московского диагноза — возможно все это только проказы геморроидальной лимфы или следствие долгих простуд. Многие болезни, особенно при начале своем, имеют сходные симптомы. Но Раевич-то более подозрителен, чем Ваш литератор, если вспомнить о Верином браслете и сережке девицы Песцовой в ящичке его бюро. Господи, теперь на каждого знакомого смотрю с предубеждением. Ох, лучше бы это были черкесы, ей богу.

— Я все думаю об этом «моральном помешательстве». Может, вирус такого помешательства заложен в каждом? Человек на удивление охотно мучает другого, а иногда и себя самого. Иногда засомневаешься, создан ли он по подобию божиему или человек просто зверь на двух ногах в мундире или сюртуке и любит закусить другим зверем, иногда и двуногим.

— Я слышал в Европе, особливо в Англии, появились целые кружки людей, которые отказываются употреблять в пищу мясо, и называют это пифагорейской диетою. Одни практикуют ее для здоровья, а другие из соображений высоконравственных. Эта мода завезена, кажется из Индокитая.

— Les herbivores!^[15]Забавно. Но даже если все люди станут травоядными и будут жалеть каждую кошку и блошку, я думаю, они не откажутся от удовольствия мучить и убивать друг друга. Может, напротив, когда утратят возможность наслаждаться ростбифом с кровью, начнут еще сильнее жаждать крови ближнего своего.

— Не слишком Вы верите в прогресс, как я вижу.

— Нет, я вполне допускаю, что паровые экипажи, пироскафы, самоходные повозки — все это будет, может, еще и на нашем веку. Но хоть бы человек и по воздуху выучился летать, он ни за что не пожертвует страстью властвовать, уничижать и уничтожать другого. Я думаю, вам, Иван Иванович, это известно лучше, чем кому бы ни было. Вы мало того, что доктор, знающий из какого гнилого мяса человек сделан, Вы еще и прозваны Мефистофелем.