Книга Роковая ошибка, страница 36 – Найо Марш

Задним числом она ощутила глубокую озабоченность замечаниями доктора Филд-Инниса насчет внешнего вида Сибил – не потому, что думала, будто они имеют какое-то, даже самое отдаленное отношение к ее смерти, а потому, что сама она так долго не обращала никакого внимания на хвори Сибил. А что, если все это время действительно имелись какие-то зловещие признаки? Что, если она и впрямь чувствовала себя так плохо, как говорила? Не было ли это похоже на притчу о мальчике-пастухе, пугавшем всех криками «Волки! Волки!»? Верити почувствовала себя пристыженной.

Отвлекшись на эти мысли, она почти не обратила внимания на то, как вызвали Гидеона и как он рассказывал, что ненадолго зашел за сумочкой Прунеллы в комнату миссис Фостер и что та выглядела совершенно нормально.

Опрос свидетелей подошел к концу. Коронер обратился к присутствовавшим с короткой речью, в которой сказал, что жюри, скорее всего, сочтет достойным сожаления, что в ходе расследования не удалось выявить ничего, что объяснило бы, почему покойная предприняла столь трагический и на первый взгляд совершенно немотивированный шаг, так не соответствовавший ее характеру, по словам ее близких. Тем не менее, учитывая все сказанное свидетелями, невозможно отрицать, что все обстоятельства указывают в одном направлении. В этот момент внимание Верити привлек Клод Картер, которого она не заметила прежде. Он сидел на краю стоявшей у стены скамьи, в неуместном по сегодняшней погоде плаще с поднятым воротником, торжествующе уставившись на собственные ногти.

– …таким образом, – продолжал между тем коронер, обращаясь к жюри, – вы можете счесть, что ввиду явного отсутствия мотива и несмотря на абсолютно верные действия, предпринятые доктором Шраммом, должна быть произведена аутопсия. Если вы так решите, я, разумеется, отложу расследование sine die^[84].

После короткого совещания жюри вынесло именно такой вердикт, и следствие было приостановлено до получения результатов вскрытия.

Из зала немногочисленные присутствовавшие вышли в летнюю тишину маленькой деревни.

Покидая здание, Верити оказалась лицом к лицу с мистером Рэттисбоном. Молодому мистеру Рэттисбону было около шестидесяти пяти лет, и он являлся сыном девяностодвухлетнего старого мистера Рэттисбона. Эти лондонские адвокаты пользовались выдающимся авторитетом и являлись поверенными семей Верити и Сибил на протяжении трех или четырех поколений. Отец Верити и отец молодого мистера Рэттисбона были старыми друзьями. С годами сын становился все больше и больше похожим на отца – даже в чудачествах. Оба вели себя так, словно являлись хара́ктерными актерами, игравшими самих себя в некоей старомодной комедии. Оба отличались чрезвычайной манерностью – собираясь высказаться по какому-нибудь спорному юридическому вопросу, они высовывали кончик языка и проводили им по губам, словно хлебнули обжигающе горячего чаю. И многие свои замечания предваряли тихим радостным всхрапыванием.

Увидев Верити, мистер Рэттисбон высоко поднял свою старомодную шляпу, трижды произнес «Доброе утро» и добавил:

– Очень печально, да, – словно она спрашивала у него, считает ли он произошедшее печальным. Она поинтересовалась, возвращается ли он прямо сейчас в Лондон, он ответил – нет, он собирается перекусить где-нибудь в деревне, после чего отправится в Квинтерн-плейс, если Прунелла Фостер найдет возможным встретиться с ним.