Книга Свет гаснет, страница 20 – Найо Марш

Дугал не совсем уверенно произносил свои реплики. Он начал говорить без текста, но чем дальше — тем больше суфлеру приходилось ему подсказывать, и в конце концов он, не уловив его слов, крикнул «Что?!», вспылил и начал сначала, держа текст в руках.

— Я не готов, — крикнул он Перегрину.

— Ничего. Успокойся и читай.

— Я не готов.

— Ладно, Дугал. Прочти конец своего монолога и не выходи из себя. Произнеси финальную реплику, и закончим.

— «В рай или ад тебя проводит он»^[94], — отрывисто проговорил Дугал и протопал через выход в декорациях наверху лестницы.

На сцене появилась леди Макбет.

Мэгги идеально знала текст. Она разрумянилась от вина, была напряжена, готовая начать по малейшему сигналу, но с железной волей по отношению к себе и к Макбету. Когда прозвучала реплика, сигнализировавшая его появление, он снова вошел в роль. Его возвращение на сцену прошло так, как надеялся Перегрин.

— Я дело сделал. Шума не слыхала?

— Я слышала, сыч выл, трещал сверчок. Не говорили вы?

— Когда?

— Теперь.

— Когда спускался?

— Да.

— Послушай, кто там спит, в комнате соседней?

— Дональбайн.

— Вид жалкий — это.

— Как вздорна мысль, что это жалкий вид^[95].

Она смотрит на него. Он стоит, забрызганный кровью, и говорит о спящих слугах. Она видит кинжалы двух слуг в его руках и приходит в ужас. Он отказывается нести их обратно. Она забирает у него кинжалы и поднимается наверх.

Макбет один. Космические страхи пьесы накатывают словно волны прибоя. От прикосновения его рук многочисленные моря становятся кроваво-красными, их зеленые воды краснеют.

Леди Макбет возвращается.

Мэгги и Дугал вместе работали над этой сценой, и она начала приобретать форму. Герои были полной противоположностью друг другу: он — комок нервов, потерянный для всего, кроме кошмарной реальности убийства, в ужасе от того, что он сделал. Она — подчиняющаяся внутренней дисциплине, держащая себя в руках, логичная, осознающая страшную опасность его необузданного воображения. «Не надо думать. Мысль сведет с ума».

Она говорит, что вода очистит их от этого поступка, и уводит его, чтобы он вымылся.

— Остановимся здесь, — сказал Перегрин. — У меня много замечаний, но сцена вырисовывается хорошо. Пожалуйста, сядьте все.

Они были в зале, так как текущую постановку повезли на гастроли. Было включено лишь рабочее освещение, а накрытые чехлами кресла в пустом зрительном зале ждали, что польется туда со сцены.

Ассистент режиссера и его помощник поставили на сцене стулья для исполнителей главных ролей, остальные расселись на ступеньках. Перегрин положил свои заметки на стол суфлера, включил лампу и сел.

Он несколько минут просматривал записи, чтобы проверить, по порядку ли они разложены.

— Здесь ужасно душно, — вдруг сказала Мэгги. — Как будто нечем дышать. Кто-нибудь еще это чувствует?

— Погода изменилась, — сказал Дугал. — Стало гораздо теплее.

Блонди сказала:

— Надеюсь, не будет какой-нибудь ужасной грозы.

— А что такое?

— У меня от грозы разыгрываются нервы.

— И это говорит ведьма!

— Это же электричество. У меня все тело начинает покалывать. Ничего не могу с этим поделать.

Послышался нарастающий раскат грома: пугающий, близкий, вездесущий, он закончился резким отчетливым треском. Блонди пронзительно вскрикнула.

— Простите, — сказала она и заткнула пальцами уши. — Ничего не могу с собой поделать. Правда. Простите.