Онлайн книга «Давай поговорим!»
|
– Вот именно что дичь. Но такая же дичь – подозревать в убийстве Женю Шевякова. Вероника сняла руки с баранки и сделала ими движение, как будто что-то отбрасывала от себя. Видимо, свою версию. – А, ладно, как хочешь. – Кроме того, я успел проверить, что это не он. – Это когда же? – В Доме журналистов. – По телефону? – Да. Водительница захохотала. Хрипло, как застарелый курильщик. – Верю. Верю полностью и до конца. Я слышала этот разговор и могу присягнуть, что после такого разговора не может быть никаких сомнений в том, что Женя Шевяков должен быть признан невиновным. Леонид ничего не сказал в ответ. Некоторое время ехали молча. Но быстро. По виду зданий, мелькавших за окнами, можно было сказать, что далеко уже не центр. – Что, сейчас опять потребуешь, чтобы я остановилась? – Я не обиделся, а задумался. – У тебя это выглядит одинаково. – Не знал. – Тогда, может, скажешь, кому звонил из Домжура? – Мише Лямурчику, Михаилу Юрьевичу, специалисту по французской литературе восемнадцатого века, а разговаривал с его женой Валенциной. У меня к тебе тоже есть вопрос. – Спрашивай свой вопрос. – Этот матрос действительно твой любовник? – Тебе это важно знать как партизану или как мужчине? – Не хочешь говорить, но это сейчас и не важно. – А что важно? – Где мы сейчас находимся? – По-моему, где-то на Профсоюзной. – Не может быть! – Почему? – Потому что это как раз то, что нам нужно. 15 Я, как обычно, усадил Марусю напротив себя и ввел ее в состояние благодатной прострации. Против ожиданий, довольно легко. Расследование темных мест в ее поведении в момент бегства мнимого сторожа я решил оставить до лучших времен. Любой бунт надо гасить в зародыше. Это правильно с педагогической точки зрения, но в данном случае немыслимо с тактической. Какое проникающее влияние на ее ментальное ядро я мог бы осуществить, зная, что майор Аникеев в каких-то пяти шагах от нас на веранде ведет допрос быстроногого аспиранта? Мир обрушился на нас всеми своими силами со всех наших сторон. Мы утратили реликвию, и мы в когтях обстоятельств. Оставалось только надеяться, что второе случайно, а первое поправимо. Надеяться – значит готовиться. Глядя открыто в лицо создавшейся ситуации, надо было признать, что после беседы майора с Шевяковым под ударом окажется самое слабое звено моего витиеватого, но почти удавшегося замысла. Маруся! Влюбленный негодяй Шевяков, сбитый с толку черной «волгой», погоней, удостоверением майора, способен только к одному – чтобы так прямо и вывалить перед следователем все, что ему известно. А что ему известно? Для начала, конечно же, он должен будет объяснить, что он делал в сторожке и когда там появился. Потом, почему убегал? Почему был одет в чужую одежду? Какова настоящая причина этих нелепых действий, только одному Богу известно. А вот что будет плести этот кретин, приблизительно представить можно. Он заявит, что он влюблен в Марусю, в дочь убитого Модеста Анатольевича Петухова. Скажет, что увидел ее всего два месяца назад. Добавит, что, начав ухаживать за миловидною девушкой, вначале почувствовал с ее стороны некое встречное движение. Но с какого-то момента Маруся резко, пугающе резко изменилась. Настоятельно попросила его уехать. Не давая никаких объяснений или давая дурацкие, на его взгляд, объяснения. Ну, тут уж я сам виноват, надо было придумать что-нибудь поубедительней, чем жертвенное дочернее желание отдаться ухаживанию за обретенным отцом. Аникеев тут же возьмет на заметку тот факт, что Маруся появилась на даче всего два месяца назад. И уже с этого момента все окажется под угрозой. |