Книга Аптекарский огород попаданки, страница 15 – Ри Даль

Надька мне как-то рассказывала про осознанные сновидения, в которых можно как бы «путешествовать», если вспомнишь, что спишь, осознаешь себя спящим. Тогда появится возможность управлять происходящим — делать то, что хочется, видеть то, что нравится. И то ли я как раз попала в такой осознанный сон, но ещё не научилась им управлять, то ли происходило нечто совсем другое.

— Вот, барышня, выпейте водички, — протянула мне стакан Груня после того, как усадила на стул.

Мы очутились в комнате с открытым окном. Теперь я видела тот же кусок тряпки уже с того края, за который он был привязан. И могла поклясться, что сделала это я. Но зачем мне это понадобилось?..

Снова потрогала свою рану на виске. Она неприятно пульсировала, и вполне возможно как раз стала причиной ужасной мигрени. Даже не видя повреждения, я поняла, что травма весьма неприятная. Теоретически от такой и помереть можно, если не повезёт.

— Что ж делать-то?.. Что ж делать?.. — заламывала руки Груня, наматывая круги вокруг меня.

— Принеси перекись водорода и вату, — устало пробормотала я, хлебнув немного воды. Чуть отпустило, но не до конца. — И таблетку анальгина захвати.

Груня не пошевелилась. Она враз замолчала, побелев ещё больше.

— Что, анальгин закончился? — уточнила я.

— Не пристало-то вам глумиться над сирой, — проблеяла Груня. — Сроду латыни вашей не знавала, так же ж не по чести мне. Да и вам тоже. Не зря папенька ваш говаривал, что помешаетесь на своей латыни, хворью душевной захвораете, не иначе. И вона тебе — схворили…

Девушка вновь пустилась в слёзы. А мне как-то неловко стало, будто бы только что оскорбила её. Только вот чем?..

Про то, что говорила она как-то уж заковыристо, вообще молчу. Язык вроде русский, а как будто бы старинный. То ли Груня перечитала романтических книжек девятнадцатого века, то ли я. А, ну, да, это же мой сон…

— Груня, Груня, не плачь, — попыталась я её утешить. — Я же не со зла… Я же головой повредилась…

— Знамо дело, повредилася! — всхлипнула Груня. — Простынку-то повязали да шасть в оконце. А простынка-то хлипенькая сдалася. Вы головушкой-то — БАЦ! — и до низу самого упали. Я вама-то кликала-кликала. Не отзываетесь. Побегла сама. Слава тебе боженька, Иван Ипатиевич Ле Морту на сон принял да и не слыхивал ничего…

— Подожди, как ты сказала?.. — уцепилась вдруг я за смутно знакомое слово. — Ле Морт?.. Ты имеешь в виду эликсир Ле Морта?

— А чего ж иное-то? — удивилась Груня.

Меня в тот момент будто бы хорошенько тряхнуло от волос до пят. Эликсир Ле Морта, он же — парегорик, широко применялся в лечении разных болезней аж с начала восемнадцатого века. Его изобрёл голландец Якоб Ле Морт. Назвать такое средство безобидным довольно трудно, по современным меркам. В его состав входили мёд, солодка, цветы бензоина, камфора, масло аниса, соль зубного камня, винный спирт и опиум. Тем не менее, люди действительно раньше именно так и лечились, а парегорик применяли и при бронхите, и при бессоннице.

И если папенька, о котором неустанно твердила Груня, реально пил эликсир Ле Морта, то…

— Груня, — спохватилась я, — а какой нынче год?

Девушка похлопала ресницами и пробормотала упавшим голосом:

— Одна тысяча восемьсот семьдесят седьмой от рождения Христова…