Книга Аптекарский огород попаданки, страница 55 – Ри Даль

— Войдите, — я выпрямилась на стуле и потуже натянула пуховую шаль на плечи.

В нашей пристройке всегда было тепло, однако сейчас я вдруг ощутила, как по коже пронеслись ледяные мурашки. Словно заранее знала, что порог переступит Василий Булыгин. Ему пришлось пригнуться чуть ли не в пополам, дабы преодолеть низкий проход. А когда его мощная фигура очутилась полностью внутри, в нашем флигеле почти не осталось свободного пространства. Булыгин упирался в потолок головой, с его обуви на дощатый пол стекала грязная вода. Однако Василий Степанович не извинился и не поздоровался. А просто скинул на пол какой-то мешок.

— Образцы новые, — заявил он, комментируя свои действия. — С Петербурга передали.

Он что, решил, будто я должна его за это сейчас благодарить, теряя сознание? Серьёзно?

— Добрый вечер, сударь, — как бы напомнила я, что именно он упустил.

Василий Степанович отреагировал ещё более вызывающим образом:

— Да ночь уже почти, Александра Ивановна. А вы всё глаза ломаете, — он ткнул в книгу на столе.

— Вот именно, что ночь, — подчеркнула с особым нажимом. — А поздние визиты в гости, знаете ли, порой вызывают некоторое недоумение.

— Стало быть, хорошо, что я по гостям не хаживаю ни в какое время, — нагло парировал верзила, к которому я почти потеплела за время его отсутствия, но при первом же своём появлении он умудрился заново срезать все свои «плюсики» под ноль.

— Да отчего же? — совершенно наивно удивилась Груня. — Вы ж заходите-заходите. Я тут пирожки приладилась стряпать. Час-другой, да готовенькие будут. Вы располагайтесь, Василий Степанович! Не побрезгуйте.

«Да что ж ты творишь, Груня?!» — так и хотелось мне прикрикнуть на неё в гневе. Этот хам заявился без приглашения, чуть ли не ночью. Не мог до утра со своими саженцами обождать? Нет, ему сейчас приспичило! Зашёл, как к себе домой, а его ещё обхаживать надо? Обойдётся! Пирожков ему через два часа! Ага. Ща-а-аз!

— Пирожки, говорите?.. — явно подобрел Булыгин. Потом встретился с моим неприкрыто враждебным взглядом и тотчас вернулся к своему привычному амплуа: — Некогда мне прохлаждаться, барышни. Рано утром снова по делам уеду. А образцы сейчас занёс, чтобы не забыть, — будто отвечая на мой молчаливый укор, добавил Василий. — Всего доброго.

Не дожидаясь ответа, Булыгин развернулся к выходу. Хорошо, что не снёс что-нибудь, как слон в посудной лавке, но грохнуть дверью всё-таки не забыл.

Груня покачала головой ему вслед. А у меня непроизвольно вырвалось:

— Болван неотёсанный!..

Василий Степанович вряд ли слышал моё гневное замечание, а вот Груня расслышала и почему-то сердито нахмурилась:

— Негоже, Сашенька, такого человека напраслиной винить. Поди, окромя Василия Степановича, никто б за нас не вступился.

— Единственное доброе дело не искупает его хамского поведения, — аргументировала я и снова постаралась сосредоточиться на книге.

Однако следующая реплика Груни заставила меня поднять голову:

— От горя любой осуроветь может…

— От какого это горя? — ничего не поняла я.

Продолжая выделывать тесто, названная сестрица моя спросила:

— А вы, чай, не знаете?

— Нет, не знаю.

Она поглядела на меня исподлобья:

— Жена егойная померла. С дочуркой старшой.

— Умерла? Отчего? — тут уж мне совсем стало не до чтения.

— От хвори какой, кто их знает. Василий Степанович на службу военную ушёл, раненный был. Вы что ж, не заметили, Сашенька? Вона как посекло его бедного, — она понизила голос: — Говаривают, ноги лишился и чуть без глазу не остался. Вон, хромый весь ходит. А шрам какой страшенный! Ужасть одна! Да только не виноват он. С госпиталя вернулся, а жены и дочи-то нет уже. Представьте, каково? Вот и ожесточился, и смурной всякий день ходит. А как мужику без женской ласки? Беда да горе одно! — Груня свирепо потрясла белёсым от муки кулаком над головой. — А вы всё шипите на него, Сашенька, ведь это грех большой. Пожалели б лучше!