Книга Аптекарский огород попаданки, страница 68 – Ри Даль

Ну, тут Вениамин Степанович нисколько не ошибся — представить себе подобное я абсолютно не могла.

— Знаете, я ужасно завидовал ему, — совсем разоткровенничался Вениамин. — Василий так запросто находил общий язык с душами прочих людей. А я умел разве что книжки читать. Хотя премудростям общения они меня так и не научили. А уж что до стихов, то и вовсе у меня к тому способностей не обнаружилось…

Я проглотила и это заявление, хоть и показалось мне, что в данный момент Булыгин-младший слегка бредит. Ну, какой общий язык умел находить Василий? У него что ни слово, так сквозь зубы!

— Вениамин Степанович, — аккуратно заметила я, — чтобы научиться общению, достаточно просто побольше общаться. С теми, кто вам интересен, разумеется.

— Вы думаете? — уставился он на меня неестественно огромными глазами из-под очков.

— Уверена.

— То есть… — Вениамин откашлялся. — Вы полагаете, следует решиться и заговорить… с человеком, приятным мне?

— Ну, разумеется, — тактично ответила я, удивляясь, как могут быть непонятны столь очевидные вещи.

— Очень занимательно…

Булыгин-младший увёл взгляд в окно, из которого открывался вид на часть территории Аптекарского огорода. Как раз в этот момент Груня несла большое ведро, видимо, с опилками или подкормкой.

— То же самое касается и стихов, — продолжала я рассуждать вслух. — Нужна практика. Пробовать писать, редактировать, браться за новое…

Вениамин резко вперился в меня глазами:

— В самом деле? — удивлённо переспросил он.

— В самом деле, Вениамин Степанович, — деликатно заверила я.

Булыгин о чём-то задумался. С минуту он просто молчал и не шевелился, будто бы оцепенев. И вдруг обратился ко мне с неожиданной горячностью:

— А вот послушайте, Александра Ивановна! — выпалил, как в порыве гнева, однако лицо его не было гневным — оно пылало, но от каких-то иных чувств. Вениамин Степанович затараторил:

— О, как прекрасны ваши очи!

И взор ваш томный снится мне!

Молюсь о яви, не о сне!

Чтоб вашу длань не опорочить!

Прикосновением извне…

Булыгин замолчал и поглядел на меня умоляюще. А я пребывала в таком шоке, что едва ли могла ему что-то ответить.

Не дождавшись реакции Вениамин спросил шёпотом:

— Ну, как?.. — в этом тихом и доверчивом вопросе звучал осколок чистой надежды.

— Мне кажется… — выдохнула я нервно. — Очень… Очень… завораживающе.

— Правда? — брови у Булыгина подлетели почти к самым корням волос. — Вам действительно нравится, Александра Ивановна?

— Д..да, — неуверенно кивнула. — Мне нравится.

— Ох… — вздохнул Вениамин Степанович с нереальным облегчением, а затем вновь резко перешёл на громкие интонации: — Спасибо! Спасибо вам, сударыня!

Он схватил мою руку, порывисто поцеловал, после чего пулей вылетел из кабинета, только пятки успели сверкнуть.

Вечером во флигеле царило такое оживление, какого, наверное, эти стены не слышали за всю свою долгую историю. А как ещё могло статься, если сегодня случилось чуть ли не событие века? По крайней мере, в масштабах мира моей соседки, именно так и было.

— Вениамин Степанович вот так вот самолично подошёл, да как скажет: «Агриппина Никифоровна, не соблаговолите ли часом по бульвару Тверскому пройтися?»! А я как подпрыгну! Как занемею! Вот вам крест, Сашенька! Занемела, как деревце! — не знаю, сколько раз за этот вечер Груня повторила одну и ту же историю, а наговориться всё никак не могла. — Завтрева! Завтрева, Сашенька! Вениамин Степанович по бульвару меня гулять зовут! Пресвятая Богородица! Завтрева же!