Книга Дочь мольфара, страница 92 – Ри Даль

Они пошли в тёплый уединённый зал в самой дальней части дома. Янко уже бывал тут — в ту ночь, когда Агнешка и Космина ушли в Навь. Янко наблюдал за их уходом. И, конечно, больше всего ему было жаль отпускать Агнеш.

С тех пор прошло много-много времени. С тех пор переменилось несколько поколений людей. Однако дом вештицы стоял на прежнем месте, и гора, которая его объяла, тоже никуда не делась. Также и любовь Янко к Агнешке — осталась незыблемой, нерушимой, как что-то почти невозможное постоянное в этом переменчивом мире.

В конце концов, всюду ведь найдутся исключения.

— Готов? — спросила Юстына.

— Давно уже готов, — ответил Янко.

В эту ночь он впервые увидел во сне Агнешку. И пусть знание о её красоте не могло стереться даже временем, Янко в самом деле успел позабыть, насколько же она была прекрасна. У него захватило дух при виде любимой, и каждая клеточка его тела запела и ожила, напоённая любовью.

Агнешка ничего не сказала губами. Но руки её сообщили доподлинно и красноречиво о том, что она призывает к себе своего возлюбленного.

— Настал час, Янко, — улыбнулась вештица.

Она перетирала в ступе засушенные цветы хладной руты вместе с разными иными травами, пока не превратились они в ароматный, тончайший порошок, из которого Юстына заварила напиток.

— Пей, — она передала Янко котелок с пахучим варевом.

Мольфар вдумчиво и неторопливо сделал несколько больших глотков. И когда он отнял котелок от лица, Юстына увидела уже иное лицо — молодое и светлое, без морщин и бородавок, с ясными глазами и тёмными бровями. Плечи Янко распрямились удальски, руки и ноги перестали трястись, губы наполнились алым соком.

Вештица хлебнула отвар следующей, а потом попросила у Янко гребешок, который когда-то давным-давно принадлежал Агнешке, но всё ещё помнил шёлк её волос. Юстына распустила свои косы и мягко расчесала их гребнем.

— Агнешка… — Янко произнёс любимое имя всё ещё опасливо, всё ещё неуверенно. Но сразу после одного раза нестерпимо захотел повторять ещё и ещё: — Агнешка… Агнешка…

Агнешка предстала перед ним. Родная и нетленная. Настоящая, живая. Чернобровая, белолицая.

Янко чувствовал её дыхание, чувствовал тепло её кожи, чувствовал, что сердце его вот-вот разорвётся от счастья.

Они взялись за руки. Они повязали друг другу ленты. Они произнесли клятвы — друг для друга и не для кого иного. Не нужны были ни свидетели, ни благословители, ни плакальщицы, ни весёлый оркестр. Никто и ничто было ненужным.

— Отныне и довеку клянусь идти за тобой, куда бы не повела нас жизнь. Отныне и довеку клянусь беречь тебя ото всех напастей. Отныне и довеку клянусь в чистоте своих помыслов, что не задумаю дурного, не изреку ложь, не утаю правды. Отныне и довеку мы есть друг у друга, а иному уже не бывать.

Вот и настал этот миг. Миг целования.

Агнешка взялась за ленту на руке Янко, осторожно и трепетно приложила к губам, оставляя на атласе нежный поцелуй.

Янко взялся за ленту на руке Агнешки, медленно и аккуратно приложил к своим губам, замирая от переизбытка чувств.

— Навечно твоя, — произнесла Агнешка.

— Навечно твой, — произнёс Янко.

Их губы нашли друг друга, слились воедино, прижались сильно-сильно.

Гром радостно ухал в горах. Молнии весело рассекали небо. Дождь смывал все грехи и все следы, чтобы к утру никто уже не смог догадаться, куда и зачем убрёл старый мольфар.