Книга Ненаписанное письмо, страница 109 – Игорь Толич

— И вы считаете, что, получив драгоценный подарок, женщина получит эту надежду?

— Если к драгоценному подарку будет прилагаться ваше чистосердечное намерение по отношению к ней, то вполне вероятно.

Мы помолчали.

Чак сидел смирно и делал вид, что он вполне приличный пес, который не собирается шкодить в незнакомом месте. Но вдруг он встал на задние лапы и потянулся ко мне, опершись передними лапами в пальто.

— Мой друг, кажется, проголодался, — сказал я. — Нам надо идти.

— Вы так ничего не посмотрите? — спросил продавец.

— Извините, — сказал я, — сегодня я не готов к покупке.

— А когда вы будете готовы?

Я повернулся нему, нахмурившись.

Очень уж мне хотелось ответить в тот момент: «Не ваше дело, пан Ковач!», но продавец был вежлив и учтив со мной все это время. И, хоть я понимал, что его основная задача — как можно больше продать и как можно больше заработать, я оценил его умение красноречиво уговаривать. Он сделал комплимент моей собаке, но передо мной не выслуживался. Я уважал таких людей.

— Сколько стоит это кольцо? — я ткнул пальцем на витрину.

— Это? — он удивленно поднял брови, но цену назвал.

Как я и думал, это было недешево, но приемлемо в рамках выделенного бюджета.

— Вы знаете размер? — спросил продавец.

— Нет.

— Какие у нее руки?

— Красивые.

Он улыбнулся.

— Вы влюблены, — произнес пан Ковач как-то слишком мечтательно. — Это кольцо размера шестнадцать с половиной. Если у нее маленькая, аккуратная ручка, как раз должно подойти на безымянный палец. Давайте сделаем так. Вы купите его, но, если потребуется размер больше, вы придете вместе, и я заменю вам кольцо на подходящий размер.

Я занервничал.

— Я не уверен, что она вообще его примет.

— Даже так? Что ж… Тогда обещайте мне, что, если не примет, вы пожертвуете кольцо в любой католический собор.

— Вы католик?

— Да. А вы?

— Я буддист.

— Это очень хорошо, — нисколько не смутился продавец. — Значит, деньги — последнее, чем вы дорожите. Отнесите их туда, чем дорожу я и миллионы других людей.

Он передал мне кольцо, а я дал ему обещание. И почему-то после этого обещания стало легче. Бриллиантовая безделушка в золотой оправе в любом случае не потеряется в череде моих смятений, что бы ни случилось.

— Вера крепка по своему определению, — сказал на прощание продавец, и мы скрепили ладони в рукопожатии. — Удачи, господин Ривер.

— И вам, господин Ковач.

Мы с Чакки вышли из магазина.

Я шел в квартиру со странным чувством душевного подъема и одновременного смятения.

Было около десяти, когда я закончил вечерний ритуал для Чака с душем и кормлением и прикидывал, стоит мне поесть и помыться самому, или же я совсем не голоден и чист в достаточной степени, чтобы снова набрать номер телефона, который выписал себе на отдельный лист, чтобы не забыть, и хранил в общей стопке вместе с письмом.

Что я стану делать, если никто не поднимет трубку?

Я перезвоню завтра.

Что я стану делать, если трубку подымет твоя матушка?

Я попрошу тебя к телефону.

Что я стану делать, если она не захочет передавать трубку, сославшись на то, что ты спишь?

Я перезвоню завтра.

Что если завтра все повториться? Что если?..

Я не знаю. Наверное, я просто пойду в ту квартиру. Позвоню не по телефону, а в дверь. Я ведь знаю, где ты. Я знаю, что ты там. И я знаю, что хочу поговорить с тобой. Я знаю это…