Книга Ненаписанное письмо, страница 35 – Игорь Толич

— Да, — сказала она и засмеялась. — Мне нравятся люди. Белые и большие. Ты мне нравишься, сэр.

— Говори, пожалуйста, Джей.

— Хорошо, Джей.

Я глядел на нее и пробовал представить, каким человеком вырос бы Пхонпан, если бы родился не восьмым, а пятым? Или первым? Какая часть судьбы достается нам по рождению, а что мы обретаем с воспитанием, с жизненным опытом? Что прививают нам, а что мы выбираем сами?

Можно ли сказать, что родители Пхонпана нарочно предопределили его склонность к гомосексуализму? Или же Пенни — в самом деле девушка, заточенная в не самом мужественном, но все же мужском теле?

Невооруженным глазом было видно, что Пенни чрезвычайно старается сесть ко мне поближе, коснуться хоть слегка, что буквально из кожи вон лезет, дабы показать, какая добрая и послушная из нее выйдет жена. Она все еще надеялась, что я передумаю. Уж не знаю, что больше сыграло в ней роль — ее личная симпатия или денежные трудности. Но для меня этот вопрос был решен безоговорочно. Я не хотел даже пробовать вступать в эти отношения. Не потому что жалел денег (названная сумма была мне вполне по карману), и, как ни странно, не потому что у Пенни не было груди и других женских признаков (я уже почти готов был согласиться с Крисом, что рот у всех одинаковый).

А потому что я не был готов ни с кем жить.

Пенни бы наверняка ответила на это, что мы можем встречаться лишь тогда, когда я позову. Но и в этом случае я ответил бы твердое «нет».

Нет. Я не готов к регулярным встречам. Я не готов к другому человеку. Я не готов просто взять и признаться себе: «Да, теперь все иначе. Да, теперь я могу обнимать и целовать других людей. Да, теперь для них есть место в моей жизни, в моем сердце».

Потому что сердце мое было занято. И занято оно тобой, дорогая Марта, и только тобой.

— Джей…

— Да, Пенни?

Она смотрела на меня лучистыми, слезящимися глазами, где я читал искренность и преданность дворовой собаки.

— Может, массаж?

— Ладно, — я все-таки дал себя уговорить. — Массаж. Голова у меня и правда до сих пор раскалывается.

С того дня у меня появился новый друг. Если, конечно, можно назвать дружбой часовые массажные сессии за пару долларов и ни к чему не обязывающие попытки пообщаться после на языке, неродном для обоих собеседников.

Пенни приходила едва ли не каждый день. Если бы не работа у Сэма, которую ей все так же приходилось выполнять согласно установленному графику, она бы с удовольствием не отпускала меня ни на шаг.

Она была одинока, как и я. Но я держал дистанцию, намеренно и подконтрольно. Пенни скорее забавляла меня, а ее чудесные руки нравились моему телу, изголодавшемуся по женской ласке.

Впрочем, мне было сложно до конца воспринять Пенни женщиной. Она настаивала на этом, но внутри меня продолжал жить мощный блок.

Ты спросишь меня, дорогая Марта, почему же в таком случае я согласился на это общение, даже дружбу?

Если прикинуть, в среднем на острове через каждые сто метров находился минимум один массажный салон, а в местах наибольшего скопления туристов их концентрация достигала какой-то невероятной плотности, что можно только диву даваться — как они вообще выживают при столь низких ценах и невероятной конкуренции? Ответ, и на этот вопрос, и на предыдущий прост: почти каждая массажистка готова была предложить так же интимные услуги, которые стоили уже значительно дороже.