Книга Ненаписанное письмо, страница 37 – Игорь Толич

Мы поссорились в тот вечер. Ты рыдала, билась в агонии и твердила, что никуда не поедешь. Я не знал, кого мне больше жалеть: тебя, истекающую слезами и ругательствами, или же себя, проторчавшего в офисе десятки сверхурочных часов, чтобы заработать на эти билеты. В любом случае, я совершил ошибку и не мог себя простить.

Билеты оказались невозвратными. Жилье в Париже стоило баснословных сумм, а ты говорила, что я дурак, потому что не посоветовался с тобой. Но только лишь по этой причине я был дураком?

Я поймал в курилке Башо и припер его к стене, пока он не сдал мне номер телефона своего какого-то то ли кузена, то ли племянника, которым Себастьян однажды хвастал, что тот поступил в Парижский университет. Так я смог найти маленькую квартиру-студию в предместье Парижа, в юго-восточной части. Несмотря на дальность расположения, добраться туда можно было на двух электричках за сорок минут из центра. Я разузнал о магазинах и кафе, прикинул бюджет и осторожно пересказал тебе все подсчеты.

— Это слишком дорого, — отозвалась ты, когда я смолк. — Мы не можем себе этого позволить.

— Марта, послушай…

— Не хочу ничего слушать! Мне отказали уже на пятнадцатом собеседовании! Когда это уже все кончится?!

— Милая, — я попытался взять тебя за руку, но ты вырвалась. — Ну, погоди ты. Этот месяц как-нибудь протянем. Потом съездим в Париж, отдохнем. И ты с новыми силами будешь искать работу.

— Как я могу отдыхать, когда не знаю, чем платить следующий месяц за квартиру?!

— Я найду деньги. Время еще есть…

— Ты так спокоен, потому что квартира записана на меня! Потому что в крайнем случае ты…

— Марта! — рассердился я и прикрикнул.

А ты ударила по столу и побежала плакать в ванную.

Вот так мы и порешили, что вскоре отправимся в самый романтичный город на земле.

Я старался изо всех сил, чтобы понять страхи и горечь, которые рвали тебя на части, и лишний раз не заикаться о том, как тяжело мне. Не могу сказать, что я по-настоящему страдал, но и не стану отрицать, что тогда неоднократно представлял наше расставание.

Это были мысли не всерьез, скорее страшные сны, в которые я погружался добровольно, чтобы ответить себе, в чем истинная причина этих невзгод.

В деньгах? Их хватало. На самое необходимое, но хватало.

В уничтоженной карьере? Я знал наверняка, что поиски рано или поздно приведут к успеху — иначе быть не могло.

Или же все-таки причина состояла в том, что мы с тобой, дорогая Марта, изжили наши отношения и надоели друг другу?..

— Давай заведем собаку.

— Что? — я отвлекся от книги, чтобы посмотреть на тебя.

Ты сидела на полу в одном тонком свитере, даже белья на тебе не было. Ты часто так одевалась, не взирая на мои протесты.

— Собаку. У тебя ведь была собака. И у меня была. В детстве. Я притащила домой уличного пса. Мама сначала хотела его выставить. Но потом сжалилась. И он остался у нас жить на какое-то время. Но еще через время она отдала его другим людям. Сказала, что там ему будет лучше. Она почти не появлялась дома, потому что работала на трех работах. А я была еще маленькая, чтобы самостоятельно заботиться о нем. Он был довольно большой пес. Его звали Джек.

— Джек… — пробубнил я в задумчивости. — Марта, но ведь я тоже почти каждый день на работе.

— Я все равно дома сижу.

— Хорошо. А что будет, когда ты выйдешь на работу?