Книга Ненаписанное письмо, страница 50 – Игорь Толич

— Таков был план?

— У меня не было плана, — на редкость серьезно заявила Саша. — Планы — это вообще не мое, — она тут же перестроилась на шутливые интонации: — Пойдем лучше куда-нибудь пожрем! Вот это отличный план!

Окунаться в суету сейчас не хотелось, и мы отправились все к тому же Сэму. Как-то так получилось, что я у него в гостях стал появляться значительно реже, заезжал, только чтобы пополнить запасы травы. А меж тем кормили там прилично, и вид на пустынное побережье настраивал на медитативный лад.

Сэм встретил нас как родных. Мы расположились за лучшим столиком, который очень кстати был свободен. Подошла Пенни. Я глянул на нее мельком, поздоровался, но ее приветствие показалось мне чересчур холодным. Пока мы с Сашей думали, что заказать, Пенни исчезла.

— Пенни! — позвал я.

Она вернулась не сразу. А когда вернулась, лицо у нее было абсолютно каменным.

— Пенни, что сегодня на кухне вкусное?

— Все, — ответила Пенни ледяным голосом.

— Тогда принеси нам Пад Тай с тофу и орехами и Кунг Массамам.

Пенни, ни слова не сказав, развернулась, чтобы снова уйти.

— Пенни!

Она остановилась в полуобороте.

— И еще зеленый салат с базиликом принеси, пожалуйста. Мы очень голодные.

Я переключился на Сашу, которая улыбалась от уха до уха и ни на что кругом не обращала внимания.

Я задумался: отчего нельзя на всю жизнь сохранить это состояние окрыленности? Почему хмуриться и грустить для большинства людей становится привычнее, чем улыбаться? Чем мы заслуживаем эту маску непрестанной хандры?

Там, откуда я родом, улыбки носят либо шуты, либо душевнобольные. Счастье в глазах воспринимается как болезнь. И в большинстве случаев она вполне излечима. Растущие цены, эпидемии гриппа, на экранах телевизоров с упоением смакуются самые страшные события. Сводка новостей, как правило, — это карусель ужасов, заканчивающаяся тогда, когда включается прогноз погоды. Наверное, поэтому туда берут исключительно красивых длинноногих девиц в мини-юбках, чтобы рассказанные кошмары переживались вдвойне, втройне тяжелее на контрасте с ненастоящими улыбками ненастоящих женщин.

Ты бы знала, Марта, сколько улыбаются тут. Несмотря на природные катаклизмы, несмотря на повальную бедность, застать местного человека в дурном настроении почти невозможно. Быть может, все решает близость к морю?

— Даже ночью оно красивое, — сказала Саша. — Интересно, быстро привыкаешь к этому?

Я поднес Саше зажигалку, она закурила.

— Не знаю, — ответил я. — Я сначала не мог никак привыкнуть. А теперь не хочу привыкать.

— Почему?

— Потому что привычки делают нас слабее.

Буддисты говорят, что высшая цель в жизни — избавление от привязанностей. Чтобы стать Буддой, нужно отказаться от земных сцепок, разорвать паутину из желаний, привязанностей, требований к себе и к другим. Ты несвободен, пока еще о чем-то мечтаешь. Ты несвободен, если имеешь планы, амбиции и цели. Ты несвободен, когда любишь, ненавидишь и чувствуешь. Только возвратившись к абсолютному нолю, к центру всех середин, к началу изначального, ты прекращаешь человеческое бытие и вступаешь в бытие духовное. Но и стремление к этому — тоже желание. А Будда не хочет ничего, даже быть Буддой. Он просто существует, потому что такова его истина.

Но я не хотел быть Буддой.

— Значит, ты уже на пути, — Саша с улыбкой воткнула палочки в свежую зелень салата. — У не-хотящего шансов обрести больше, чем у того, кто рвет пупок из последних сил.